глухого ворота ее шелковой блузы:
Лаура заметила на террасе темноволосую голову синьора Ферелли, Микеле:
– Он, кстати, не носит распятие, хотя к мессе он ходит. Его родители занимаются благотворительностью, его отец приближен к курии, такое знакомство может пригодиться…
Родственники отца и его первой жены оказались скучнейшими людьми. На обедах Лаура зевала, подрагивая ноздрями, пытаясь поддерживать беседы о виллах на Сардинии и папских приемах. Дома, в Хэмпстеде, она привыкла к другим разговорам:
– Инге рассказывает о ядерной физике, Сабина о звездах Голливуда, Адель и Генрик говорят о музыке, Аарон и Тиква о театре… – здесь, казалось, никто не слышал имени Беккета, не знал о битлах и не интересовался освоением космоса:
– Они словно живут в прошлом веке, – усмехнулась девушка, – но Микеле не такой…
С сыном адвоката Ферелли она познакомилась тоже на приеме, в унылом палаццо неподалеку от площади Цветов:
– Там вся мебель еще наполеоновских времен, а картины так потемнели, что невозможно разобрать, где хваленый семейный Рафаэль, а где мазня прошлого века… – стоя с чашкой кофе под пресловутым Рафаэлем, Микеле с разгона предложил Лауре выкурить косячок:
– Здесь отличный балкон, – заметил парень, – заодно полюбуемся скульптурой Джордано Бруно. Он бы нас не осудил, – подмигнул ей Микеле, – я уверен, что он сам баловался гашишем. В те времена у них больше ничего под рукой не было… – от косячка Лаура отказалась, но телефон парню оставила:
– Он позвонил на третий день, – хмыкнула девушка, – набивает себе цену, как говорится. Ладно, выпью с ним кофе, это меня ни к чему не обязывает…
Оценив свое отражение в зеркальном окне кафе, она взбежала по ступеням террасы.
Ленивая августовская оса жужжала над мраморным столиком, примериваясь к лужице растаявшего фисташкового мороженого. Итальянские триколоры над мощными стенами замка Святого Ангела лениво повисли в полуденной жаре. Коричневый Тибр сверкал под солнцем. На мосту скопилась отчаянно гудящая пробка. Микеле кинул взгляд в сторону реки. Отец велел ему появиться в конторе, на виа Венето, не позднее двух дня:
– В двенадцать я заканчиваю встречу с клиентом, потом обедаю… – Микеле прервал его:
– С другим клиентом. Но у меня дела, я могу опоздать… – отец смерил его недоверчивым взглядом:
– Ты на каникулах, что у тебя за дела… – юноша ловко вывернулся, отговорившись необходимостью посетить магазин туристического снаряжения:
– Ребята приедут с палатками и спальными мешками, – объяснил он отцу, – но я хочу быть уверенным, что у нас найдется запас вещей на случай непредвиденных обстоятельств… – отец любил, когда с ним говорили, как выражался юноша, в приличной манере. Карло Ферелли не терпел американских словечек:
– Итальянский язык прямой наследник латыни, – напыщенно замечал отец, – нельзя забывать, что Италия, колыбель европейской цивилизации… – Микеле преуспевал в латыни, но считал, что надо оставить прошлое прошлому:
– В любом случае, скоро старому миру придет конец, – усмехнулся юноша, – и мы приложим к этому руку… – в разговоре с отцом он добавил, что хочет успеть в магазины до закрытия:
– Пятница короткий день, – объяснил юноша, – не беспокойся, я доберусь до Остии на поезде и сяду на автобус… – отец считал, что в семнадцать лет Микеле рано разъезжать на семейном лимузине:
– Пусть папа торчит в пробке, – хмыкнул он, – весь Рим устремился к морю… – Микеле ехал в Остию только вечером. Через два часа он встречал миланский поезд:
– Я должен ждать гостя в зале прибытия под табло… – он старался справиться с волнением, – с букетом красных роз… – он только знал, что инструктор приезжает из Сирии:
– Его зовут Абу Аммар, он борец за свободу палестинского народа. Он обучит нас взрывному делу и стрельбе… – гость проводил ночь в скромном пансионе неподалеку от вокзала. Группа выходила с виллы в семь утра:
– То есть я, Герберт и Альбер, – поправил себя Микеле, – остальные ребята присоединятся к нам в Риме… – из столицы они отправлялись на поезде в городишко Риети, откуда было рукой подать до горной цепи Монти Реатини:
– Всего сто километров от Рима, но это настоящая глушь, – заметил Микеле приятелям, – нам никто не помешает… – посланец из Сирии появился в Риме благодаря связям Микеле с арабскими студентами в университете:
– Почти все они отправляются с нами в поход, – понял юноша, – стоило обмолвиться, что мы хотим научиться стрельбе, как мне немедленно пообещали инструктора… – Микеле получил номер телефона в Дамаске. Абу Аммар говорил на хорошем английском языке:
– Но итальянского я не знаю, – предупредил его араб. Микеле отозвался:
– Ничего страшного. Я переведу в случае нужды, ваши соотечественники тоже помогут… – вспомнив, что Альбер встречается с одним из арабских студентов, Микеле скрыл улыбку:
– Его мамашу и отчима хватит удар, если они о таком узнают… – бельгийский посол при Святом Престоле и его супруга сбежали от жары в Остенде, – но я его предупредил, что во время похода этим заниматься нельзя, у нас не развлекательная экскурсия…
Микеле, тем не менее, очень хотелось пригласить в горы синьорину ди Амальфи. На ее губах блестели капельки мороженого, девушка облизала ложку:
– Вы правы, синьор Микеле, – темные глаза весело блестели, – самое вкусное мороженое в Риме, надо запомнить кафе. Вы заказали фисташковое, мое любимое… – юноша раскрыл перед синьориной портсигар, она помотала головой:
– Спасибо, но я не курю… – Микеле нравился ее скромный наряд:
– Она умная девушка, с ней есть о чем поговорить. Она была послушницей, но это ерунда. Она не захочет приносить обеты, зачем ей удаляться от мира… – Микеле тянуло к серьезным девушкам:
– Любая может разъезжать в короткой юбке на скутере и курить травку, но для нашей борьбы не нужны пустышки… – он наклонился к девушке:
– На приеме вы говорили, что предпочитаете именно фисташковое мороженое. Я все запомнил, синьорина… – Лаура нежно покраснела, – например, что вы знаете то ли пять, то ли шесть языков… – Микеле внезапно решил:
– Ерунда. По глазам видно, что я ей нравлюсь. В обители, то есть университете, она всегда отговорится поездкой по Италии. То есть мы действительно отправляемся на экскурсию… – он вытянул из холщовой сумки с портретом Че Гевары карту:
– Я вас не просто так пригласил на кофе, – смешливо сказал юноша, – хотите присоединиться к моей туристической группе? Мы завтра отправляемся в поход на две недели, по диким местам. Вокруг Рима еще остались ущелья и водопады… – на карте он отметил красными чернилами маршрут:
– Мы доезжаем до Риети и бродим пешком по горам. В группе вы будете единственной девушкой, – добавил Микеле, – не волнуйтесь, мы понесем ваши вещи… – она дрогнула длинными ресницами:
– Видите, а я не все о вас знаю. Вы не говорили, что увлекаетесь туризмом… – Микеле подмигнул ей:
– У меня есть удостоверение инструктора. Я с двенадцати лет в походах, я поднимался на вершины в наших Альпах. Но все равно я не знаю столько языков, сколько вы, синьорина Лаура… – девушка изящно отпила кофе:
– Не так много, на самом деле. Латынь не считаем… – Микеле кивнул: «Не считаем». Приняв от него карту, Лаура посчитала на пальцах:
– Всего шесть. Английский, французский, немецкий, испанский, итальянский и иврит. Русский я только учу, я не знаю скандинавских языков или арабского. Но я хочу им заняться, он очень важен для лингвистики… – Микеле горячо сказал:
– Но не только. Если мы поддерживаем борьбу палестинского народа за свое государство, надо говорить на их языке. Но зачем вам иврит, язык торгашей и оккупантов, лишивших палестинцев своей земли… – ее глаза заледенели. Скомкав карту, девушка кинула ее в сумку:
– Моя мать еврейка, – отчеканила Лаура, – мою бабушку застрелили арабы в сорок восьмом году. Моя старшая сестра год провела в Сирии, в плену. Она ползла через горы, чтобы добраться до нашей страны, до Израиля. Я католичка, – девушка поднялась, – но я никогда не забуду о своих корнях. Вы обыкновенный антисемит,
