Начались сборы. Из кладовых разбиралось оружие, в кузницах загорелись горны и застучали молотки — кузнецы начали править оружие и снаряжение. Мстислав, приняв на себя обязанности посадника, приказал открыть городские склады и готовить обозы для похода. Весь город пришел в движение. И днем и ночью в нем шла подготовка к выходу рати. В город начали стекаться воины, пришедшие из соседних городов. Ратники вооружались и получали назначения по сотням. Гридни, превратившиеся в десятников и сотников, командовали сборами и проводили обучение ополченцев.
От Годуна не было никаких известий. Знал ли он о том, что происходит в Дидане или нет — этого сказать не мог никто. Годун никак не мешал сборам, и Мстислав имел возможность спокойно заниматься приготовлениями к походу.
Наконец, на третий день рать была собрана и построена на площади перед главными воротами. Двенадцать тысяч испытанных воинов, многие из которых успели побывать в войне за Южный предел и знающих своего врага не понаслышке, были готовы дать ему новый бой. Выстроившись походными колоннами, они двинулись к воротам. Покинув город, колонна воинов построилась в походную колонну. Вытягиваясь из ворот, войско напоминало длинную темную змею, двигающуюся по дороге на Север. В это время впереди на дороге в облаке пыли появилось несколько всадников. Наперерез к готовой к выходу рати на коне с немногими оставшимися ему верными воинами скакал Годун. Как только они подъехали ближе, Годун резко осадил коня. Тот захрапел и остановился, беспокойно переступая с ноги на ногу.
— Стой! — вытянул он вперед руку. — Я запрещаю вам идти к Велигасту. Кто ослушается моего приказа, тот будет казнен. Мстислав, ты уже не воевода, и ты арестован. Сдай оружие моим сотникам, и ступай в Серую башню. Твою судьбу я определю позже.
По рядам рати пробежал ропот возмущения, но ряды воинов остались недвижимы. Если кто-то из воинов и был поколеблен угрозами Годуна, то невозмутимость их товарищей придала им мужества.
Вперед выехал на коне Мстислав. Подъехав к Годуну, он презрительно усмехнулся:
— Я не верю тебе! Ты служишь на словах князю, но на деле являешься ставленником моров! Я уже заподозрил тебя в этом, когда ты завел в ловушку и погубил свой полк во время войны за Южный предел. При этом ты попал в плен и, по твоим словам, тебе удалось бежать из плена. Но на деле ты присягнул на верность морам и был отпущен, чтобы сослужить им службу позднее. В то время у меня еще не было доказательств, что ты служишь им. Но сейчас ты сам своим предательством это подтвердил. Я бы убил тебя на месте, если бы не знал, что без власти и войска ты будешь беспомощен. Не хочу марать руки об убийство такой змеи, как ты! Прочь с дороги!
Мстислав дал знак войску, и рать двинулась за ним. Годун, бормоча угрозы, был вынужден посторониться и отъехать к обочине дороги. Не обращая никакого внимания на бывшего посадника, мимо него промаршировала длинная колонна его воинов. Один из гридней, прибывший с Годуном из Сторса, долго всматривался в уходящее войско. И вдруг, приняв какое-то решение, искоса бросив взгляд на Годуна, дал шпоры лошади и перешел в галоп, догоняя удаляющуюся рать. Догнав ее, он присоединился к отряду конницы.
* * *
Кап-кап-кап — время от времени стучали капли о каменный пол. Ратибор нашел место, где на потолке собирались капли, откуда они, отрываясь, падали на пол. Подставляя под них руку, он без труда собрал полную ладонь воды, которую с наслаждением выпил. Так, смерть от жажды ему явно не грозит — воды здесь скопилось предостаточно. Оторвав от рубахи рукава, он порвал их на лоскуты. Смочив их в воде, он привязал их к наиболее саднящим ранам, чтобы немного утихомирить боль.
Ощупывая и простукивая в очередной раз стены в поисках трещины или слабины, Ратибор внезапно нащупал торчащую из стены железную полосу, которая была закреплена высоко, почти под самым потолком. По всей видимости, это был своеобразный подсвечник, куда вставлялась свеча или светильник. Сначала он не обратил на нее особого внимания, но потом, попробовав ее расшатать, неожиданно почувствовал, что она сидит в стене довольно непрочно. По всей видимости, вода, падающая с потолка, за много лет источила и разъела его основание, в котором он сидел в стене. Ратибор подпрыгнул, и, ухватившись за подсвечник, стал дергать его вниз всем своим весом. Внезапно полоса с хрустом переломилась, и он полетел на землю. В его руках оказалась довольно широкая полоска металла, согнутая с одной стороны таким образом, чтобы в нее можно было вставить светильник. Остальная же часть полосы была прямой. Ратибор тут же принялся долбить ей стену около трещины, откуда прорывался свет, помогая работе, пытаясь выломать раствор в щелях. Медленно, но дело пошло. Постепенно камни стали подаваться, и ему удалось вынуть сначала один каменный блок, затем другой. Щель стала шире, и стал виден широкий край неба и ряд деревьев. Наконец, получился достаточно широкий проем. Ратибор подтянулся на руках и вылез в образовавшийся пролом. Выбравшись наружу и оглянувшись вокруг, он увидел, что он был брошен в подвал какой-то старой заброшенной сыроварни, стоящей особняком, далеко в стороне от проезжей дороги. Дорога заросла, и полуразрушенное здание обступил кустарник, практически скрыв его в своей буйной зелени. Место для его заключения было выбрано удачно — мало кто бы сюда зашел по доброй воле, и вряд ли кто поинтересовался бы содержимым заброшенных старых и пыльных подвалов. Но старая, растрескавшаяся кладка при этом сослужила Ратибору добрую службу, подавшись его усилиям и выпустив его на волю. Часть крыши сыроварни обгорела — по всей видимости, именно здесь ее и подожгли, рассчитывая сжечь ее вместе с узником. Но старая, прогнившая крыша спасла его — дерево занималось огнем медленно и неохотно, который был окончательно потушен ливнем.
Недалеко от сыроварни, весело журча, пробегал ручей, перекатываясь на камнях светлыми водами. Ратибор встал на одно колено, зачерпнул ладонью студеную воду, и с наслаждением ее выпил. Неподалеку от дома располагался заброшенный сад, где на ветках еще висели ярко-желтые плоды бархатника. Нашлись здесь и съедобные корни, а также побеги широколистника. Наевшись и собрав немного припасов впрок, Ратибор стал искать дорогу. Пройдя по заросшей тропе, Ратибор оказался на проезжей дороге. По всей видимости, это была главная дорога удела. Дорога была вымощена хорошо подогнанными тесаными каменными плитами из белого известняка, но по сторонам уже значительно заросла. Ратибор понимал, что идти по этой дороге опасно, так как по пути он мог наткнуться на воинов удела. Он не знал теперь, кому теперь доверять — один ли Годун предал князя, или же Мстислав был с ним заодно. Тогда он свернул на неприметную дорогу, скорее даже тропу, отходящую от большой дороги, и углубился в лес. Зелень снова обступила его. Он шел наугад, стремясь лишь как можно дальше отойти от разрушенной фермы на тот случай, если его будут там искать. Он надеялся найти случайного путника или местного жителя, у которого можно было бы узнать путь в северные уделы. Правда, он выглядел весьма подозрительно — он был весь избит, а одежда его была вся изорвана, когда его тащили на аркане по земле, но он надеялся на то, что ему удастся где-нибудь разыскать новую одежду. Но лесная дорога была пустынна. Так никого не встретив, он шел до самой ночи, пока на лес не опустилась тьма. Поблизости не было ни жилья, ни какого-либо подходящего укрытия. Оставалось лишь расположиться под открытым небом. К счастью, в последнее время дни стояли теплые и сухие. Ратибор быстро наломал большую охапку хвороста, а на него набросал сухой травы и листьев, на которых смог расположиться с относительным комфортом. Улегшись на импровизированное ложе и закутавшись травой, он некоторое время смотрел на небо, на котором в ту ночь высыпали тысячи ярких звезд, но вскоре сон смежил его веки, и он заснул.
