Из люка головного танка высовывался полный и усатый подполковник Биро. Рядом в своей полугусеничной бронемашине ехал майор Мокади. Он немедленно узнал доктора (тот уже принимал участие в разведрейдах его роты), но Мокади не располагал временем для разговоров с доктором и не мог направить его в медсанчасть, поскольку сам не знал, где она.
— Что здесь происходит? — рявкнул недовольный задержкой подполковник Биро.
— Это доктор и санитар, — ответил майор Мокади, — они ищут медсанчасть.
— Врач? Санитар? — удовлетворенно загрохотал Биро. — Скажите, чтобы присоединялись к нам. Они нам пригодятся. — Доктор Глюк и Ронни взобрались на одну из двух полугусеничных бронемашин перевязочного пункта батальона. — Вперед, за мной! — скомандовал Биро танкистам.
Доктор Лерон, штатный врач батальона, крайне удивился, увидев Глюка, взбирающегося в его полугусеничную бронемашину.
— Что вы здесь делаете, Глюк?
— Присоединяюсь к вам, Лерон.
— Кто у нас забеременел? — шутка понравилась — на гражданке доктор Глюк был гинекологом. Он скривился. — Ну-ну, добро пожаловать, — не стал развивать тему доктор Лерон. — Но нам лучше разделиться. Вы поедете на полугусеничной бронемашине для эвакуации раненых.
Грохот стрельбы стал оглушительным.
— Ронни, я бы сейчас отдал тонну золота за каску, — признался Глюк. В спешке они забыли снаряжение в медсанчасти пехотной бригады. Кто-то в батальоне дал им танкистские шлемы, они приглушали грохот канонады, но не защищали от осколков. В эвакуационной полугусеничной бронемашине никто никого не слышал. Дании, санитар эвакогруппы, передал доктору свернутую записку — «Моление идущего в битву», распространенное Раввинатом армии. Была пятница, и получалось, что танкистам и мотопехоте придется сражаться в субботу. На вершине Гиват-Хаем армейский раввин предлагал солдатам чашу со сладким вином для отправления ритуала Киддуш в канун Субботы[120].
— Доктор! Доктор! — взволнованно закричал солдат, взобравшись на эвакуационную полугусеничную бронемашину. — Есть раненые!
На некоторое время движение колонны замедлилось. Доктор Глюк хотел подняться, но ноги его не слушались, словно налились свинцом. Вокруг сыпались минометные мины, которых он до смерти боялся. Свист их парализовал его.
Логика побуждала его остаться на месте. Где он будет помогать раненым? На холме под обстрелом? Сражение, похоже, уже началось, так что, даже если он и сможет обрабатывать раны, куда эвакуировать раненых? В тылу было не лучше, чем в первых рядах.
Все размышления заняли доли секунды, а потом внутренний голос, настойчиво твердивший: «Вставай!», взял верх. Глюк вскочил и побежал за солдатом. Снаряд ударил в полугусеничную санитарную бронемашину, которую Глюк покинул только что, доктор Лерон, санитар, радист и водитель получили ранения. Глюк огляделся и заметил неподалеку пункт наблюдателей ООН; рядом с ним находился защищенный мешками с песком окоп.
— Туда! — крикнул Глюк, и они потащили раненых в это укрытие.
— Доктор, еще раненый! — послышался возглас в другом месте.
Две полугусеничные бронемашины были подбиты одна за другой упавшими прямо на них минами. Одна принадлежала заместителю командира батальона мотопехоты майору Моше Хавиву. Мина 120-мм миномета взорвалась внутри полугусеничной бронемашины и разнесла в клочки находившихся в ней людей — всех пятерых. Бронемашина превратилась в факел, потом начали рваться боеприпасы. Доктор Глюк уже ничем не мог помочь тем, кого накрыло прямым попаданием. Он оказался здесь единственным врачом и принялся не покладая рук помогать раненым, которых приносили к нему на укрытую мешками позицию. Одним из первых доставили раненного в ногу Лерона.
— Немного морфия, доктор, — попросил Лерон и затем добавил, почти шутливо. — И будет лучше, если вы примете командование.
Ответственность, которую пришлось возложить на себя доктору Глюку, заставила его напрочь забыть о своих страхах. Не обращая внимания на обстрел, он занимался ранеными, которые все прибывали и прибывали.
— Какого черта вы устроили здесь свою лавочку? — раздался вдруг чей-то злой голос. Глюк поднял голову и увидел командира бригады, полковника Альберта.
— Больше негде, полковник, — ответил доктор. Комбриг искал места, где бы устроить свою передовую группу управления, но Гиват-Хаем слишком сильно обстреливался. Приходилось ехать дальше.
— Вперед! — скомандовал полковник водителю своей командирской бронемашины. Она вернулась на направление движения, обходя ехавшие по дороге бронемашины, иногда едва не заезжая на тянувшиеся с двух сторон минные поля. Доктор Глюк посмотрел вслед удалявшемуся комбригу, а затем вновь занялся ранеными.
Танковый батальон под командованием Биро уже пересек границу Сирии.
Бригаде «А» предписывалось прорваться через Гиват-Хаем, захватить укрепленные позиции Зауры, выйти на дорогу к Массаде и изготовиться к продвижению к Кунейтре. Поскольку действовать приходилось днем, возглавлять колонну должны были танки батальона А-112 подполковника Биро. Ему предстояло овладеть вражеским рубежом обороны в Наамуше и территорией выше оборонительных позиций Зауры. Танковая группа «В» (не под командованием Биро) получила задание захватить верхние оборонительные позиции Зауры, а батальон мотопехоты — нижние.
Глядя на Голанские высоты из долины Иордана, невольно приходится закидывать голову. Во многих местах холмы, казалось, стоят стеной. В этой стене насчитывается несколько «дверей» — проходов, пролегающих через ущелья, но ни один из них не сулит легкого подъема. Так или иначе моторизованные колонны атакующих вынуждены придерживаться нескольких асфальтовых дорог и проселков, и, конечно, на них сирийцы возвели свои главные, по-настоящему грозные оборонительные рубежи. Повсюду среди скал прятались в орудийных окопах пушки, торчали доты, таились минные поля; ждали незваных гостей надолбы, противотанковые рвы; даже подвалы построек в армейских лагерях использовались для оборудования в них огневых точек. Сирийцы не пожалели артиллерийских батарей и танков. Однако имелся один участок, не являвший совершенно непроходимым, располагался он между Кфар-Сольдом и укрепленной позицией противника на Тель-Азазиат. Здесь горы не отличались особой крутизной и неприступностью. Командующий Северным командованием, генерал Давид Элазар, избрал для прорыва именно этот участок, который выведет атакующих на сторожевую дорогу, связывающую позиции противника, и дальше к Зауре.
Дорога соединяла Тель-Азазиат, Гур-эль-Аскар, Наамуш, Укду, Сир-Адиб, и Калаа. В Калаа, расположенной по обеим сторонам дороги на Кунейтру, сирийцы построили самые сильные укрепления. По плану предполагалось избегнуть фронтального столкновения в Сир-Адибе и Калаа. Таким образом, танковые части пройдут 1800 м по сторожевой дороге, свернут с нее за Укдой, отослав сильные блокировочные отряды на линию Укда — Сир-Адиб, выйдут на дорогу вдоль нефтепровода (посередине между Сир-Адибом и Заурой) и захватят Зауру. Овладев ею, атакующие зайдут в тыл Калаа, что обеспечит израильтянам более легкий проход на Кунейтру.
