Перекочевав из восточной окраины урочища Гас ближе к большому озеру на ключ Ихын-дырисун-намык, где в изобилии встречались подножный корм, хорошая вода и хармык для топлива, я послал урядника Иринчинова, переводчика Абдула и вожака монгола вдоль по тому же Гасу разыскать кого-либо из людей, если таковые здесь имелись. Сам же с двумя казаками поехал в окрайние, к югу лежащие горы, до подошвы которых от нас теперь было лишь около 20 верст. На этом хребте, названном мною впоследствии Цайдамским, высилась в том же южном направлении вечноснеговая группа, известная монголам под именем «Ихын-гасын-хоргу», то есть «вершина Гаса сальная». Такое имя дано потому, что речка, сбегающая с этих снеговых гор, доставляет подземным путем свою воду в урочище Гас; ледники же, по мнению монголов, издали блестят, как застывшее сало. Другая снеговая вершина того же хребта, называемая «Ихын-гансын-хоргу» («вершина Гансы сальная»), лежит восточнее и подземной водой питает урочище Гансы.
Пройдя затем по южному берегу озера Гас, мы остановились верстах в пяти от юго-западной оконечности этого озера, на ключах Айхын. Название это в переводе означает «страшный», но чем страшны описываемые ключи, проводник объяснить нам не мог, хотя уверял, что их боятся даже звери и никогда здесь не пьют воды.
От ключей Айхын мы пошли далее к западу, в урочище Балгын-баши, откуда, сделав еще 9 верст, добрались в урочище Чон-яр, лежащее на ключевом истоке речки Ногын-гола. Место это отличное – обильно кормом, водой и хармыком для топлива; в окрестностях много антилоп хара-сульт, которых можно бить на продовольствие, – словом, удобно во всех отношениях для продолжительной стоянки. Здесь и решено было устроить новый наш склад на время зимней экскурсии к Тибету.
До предварительного отправления на такую экскурсию необходимо было разведать дорогу к Лоб-нору. До него, судя по проложенному на карте новому нашему пути, оставалось сравнительно недалеко, по крайней мере до тех местностей Алтын-тага, которые посещены были мною в 1877 году. Во всяком случае, разъезд предстоял гигантский, ибо необходимо было ощупью разыскать удобный для вьючных верблюдов переход через Алтын-таг – словом, тот заброшенный калмыцкий путь в Тибет, о котором я слышал во время лобнорского путешествия. Верный мой сподвижник урядник Иринчинов и казак Хлебников назначены были на такое важное для нашей экспедиции дело; к ним придан был улан-гаджирский вожак-монгол, который хотя и искусился хорошей платой, но, как потом оказалось, служил только лишней обузой. Посланные отправились на верблюдах и взяли с собой продовольствия на две недели; ночевать должны были под открытым небом.
Одновременно урядник Телешов и еще один казак посланы были в другой разъезд – к западу, в направлении предстоящего нам пути. Им велено было проехать на два-три перехода вперед и настрелять для еды антилоп, ибо теперь мы должны были экономить своих баранов на предстоящую зимнюю экскурсию. Этот разъезд вернулся через трое суток. Посланные осмотрели местность верст на семьдесят от нашей стоянки, убили семь антилоп оронго, часть мяса которых и четыре отличные для коллекции шкуры привезли с собой. Только с одним из казаков, именно Телешовым, чуть было не приключилась беда: на него неожиданно бросился смертельно раненный самец оронго и пробил своими острыми рогами шубу на высоте ляжки левой ноги, так что даже эта нога застряла между рог. Ударь зверь немного повыше – в живот, и Телешов был бы ранен смертельно.
На двенадцатые сутки после отправления вернулись люди из дальнего разъезда и принесли радостную весть, что путь к Лоб-нору найден. Большим трудом был куплен такой успех. На протяжении около 50 верст по гребню Алтын-тага казаки лазили во все ущелья, нередко спускались по ним на другую сторону хребта и, встретив здесь непроходимую местность, возвращались обратно, пока наконец не напали на истинный путь. По нему посланные проехали верст шестьдесят до выхода из Алтын-тага. Судя по приметам, этот путь лежал ущельем реки Курган-сай, где я проходил в 1877 году, что и действительно подтвердилось впоследствии.
Таким образом, счастье вновь послужило нам как нельзя лучше. Случайно найденная тропа через Алтын-таг отворяла теперь для нас двери в бассейн Тарима, да притом в ту его часть, где еще не бывали европейцы от времени знаменитого Марко Поло.
* * *
По возвращении разъезда, отыскивавшего дорогу на Лоб-нор, оба улангаджирских проводника были отправлены обратно с приличным вознаграждением за свои услуги. Мы остались одни среди дикой пустыни и на предстоящей зимней экскурсии должны были сами разыскивать для себя путь. Впрочем, дело это было привычное, а зимой, когда можно возить запас льда, даже не особенно трудное.
На складе в урочище Чон-яр оставлены были под заведыванием урядника Иринчинова шесть казаков и переводчик Абдул Юсупов; затем верблюды, лошади, продовольственные бараны и багаж. Казаки поочередно должны были пасти экспедиционных животных и держать по ночам караул; в свободное же время занимались кое-какими работами, грамотой и охотились за хара-сультами. Но все-таки, несмотря на относительно большее спокойствие, оставляемые казаки сильно завидовали своим товарищам, которые шли теперь в поход. Там предстояла ежедневная новизна и разные приключения – словом, более активная жизнь; на складе же изо дня в день все шло раз заведенным порядком, и скука, особенно в зимнее время, иногда являлась непрошеной гостьей.
Караван на предстоящую экскурсию был сформирован небольшой. Мы брали с собой лишь 25 верблюдов, 4 верховые лошади и десятка полтора баранов для еды; багаж был также уменьшен до крайности, и все запасы рассчитаны только на два месяца.
19 ноября мы тронулись в путь, определив первоначально пройти к западу по обширной, из глаз уходившей долине, названной впоследствии мною ради постоянных здесь ветров и бурь Долиною ветров.
На южной стороне той же восточной половины Долины ветров и Северо-Западного Цайдама стоит другой обширный хребет, названный мною, как уже было говорено, Цайдамским. Он тянется от востока к западу на 320 верст параллельно хребтам Колумба и Гарынга, отделяясь от них неширокой долиной. На востоке описываемый хребет теряется узким рукавом в цайдамской равнине, недалеко от урочища Улан-гаджир; на западе же примыкает к хребту Московскому, от которого отделяется ущельем реки Зайсан-сайту, или, вернее, поперечной продушиной, лежащей верстах в пяти восточнее этого ущелья.
Параллельно Цайдамскому хребту стоит в стороне Тибетского плато новый громадный хребет, названный мною именем великого человека, открывшего Новый Свет. Это хребет Колумба.
Общий характер хребта Колумба одинаков с другими цепями западной половины главного кряжа среднего Куэнь-луня; здесь преобладают те же горные породы; так же сравнительно мало скал, в особенности на южном склоне; то же бесплодие и, вероятно, то же обилие золота.
Третий хребет, стоящий на продолжении двух вышеописанных и ограждающий с юга Долину ветров, получил название Московского. Как выше было сказано, он тянется в восточно-западном направлении верст на сто или немного более, до соединения с Токуз-дабаном. За исключением небольшой восточной части, новый хребет сплошь покрыт ледниками, еще более обширными в его середине, где поднимается и высший здесь пик – гора Кремль. Она имеет, если смотреть с востока, правильную форму тупого конуса и по своей высоте, пожалуй, не ниже Джинри. Громадные ледники покрывают как северный, так и южный скаты этой горы, а на восточной ее стороне лежит обширное ледяное поле.
