разошлась где-то на стыке, и выпускала воздух. Они держали курс к горной гряде. Одна из невысоких гор будто выступила вперед, и Филипп понял, что они ее не проскочат. Они летели на пологий склон, поросший елками. Мелькнула заснеженная прогалина, но они миновали ее, оказавшись выше, чем представлялось. Перед ними проплыла верхушка высоченной сосны, через несколько секунд корзина ударилась о склон, рассыпались недогоревшие дрова, корзина поехала вниз, но шар зацепился за ели, мягко останавливая корзину, из которой выбрались Филипп, Антон и Тишка, а Бес только спускался к ним – он выпрыгнул раньше – при приземлении.
***
– Ты это видел? – спросил Голохватов у Рогаткина, который с растерянным видом опустился на пень.
Коротышка с трудом оторвал взгляд от исчезающего высоко в небе огонька и поглядел на старшего товарища.
– Это ведь он?
– Еже мы скажем Безхвостьеву?
– Что он улетел на шаре?
Голохватов посмотрел на Рогаткина как на идиота и молча ушел, а Коротышка еще долго глядел перед собой и хлопал глазами, чего за ним никогда прежде не водилось.
Глава 52
Ушей коснулся далекий, едва различимый крик неясыти. Антон поднял от рук измятое лицо, поглядел сонно на красные угли костра и пополз к крутому склону, густо поросшему елями. Глянув со внушительной высоты на безлюдные горы и долины, он разразился замысловатой певчей трелью. Крик неясыти раздавшийся в ответ зазвучал как будто ближе. Антон еще раз «ответил» птичьей трелью и пополз обратно.
Минут через двадцать Филипп услышал в полусне приближающийся топот копыт и крики.
– Вот они!
Открыв глаза, он увидел Бакана и Акима. А следом за ними то, что окончательно прогнало сон – живого Данилу на лошади.
– Братцы, ведаете яко ушли мы от голки? – через полчаса говорил Антон вновь обретенным братьям. – Яко птицы улетели. На шаре. Воспарили ангелами небесными надо землею. А внизу тиииууу все крохотное, люди аки муравьи зело малые в суете земной, а реки да леса внизу, остроги, все видать, яко на ладони!
– На шаре? – чесал голову Савка.
– Мы его сшили из тряпей, да токмо Филипп сказал он егда полетит, ежели его костром нагреть изнутри.
Аким и Савка бросали странные взгляды на Филиппа. Аким особенно – будто божество увидел.
Филипп позвал их вместе с Баканом.
– Вы молодцы, братья, что спасли товар. – Сказал он тяжелым спросонья голосом.
Аким с Савкой кивнули.
– Да токмо, Филипп, инде не все покамест годе. – Сообщил Аким. – Боярин Безхвостьев со своим войском переудил все наши пути к цинам. Вдосталь и о тайных тропах придется позабыти, поне Бакан пригнал людей к Юншэню, буде он же елико ждать – неведомо.
– К черту все эти тропы. – Устало улыбнулся Филипп, надевая сапог. – Они нам теперь не нужны.
Братья задумались, а Филипп поднялся, подошел к Даниле, который сидел в одиночестве на высоком пне, глядя на остатки корзины и воздушного шара.
– Стало быть на нем вы прилетели сюда из острога? – спросил он со скромной улыбкой.
– Прямо из амбара. Ты бы видел что там творилось! Нас едва не взяли.
– Я бы ужо поглядел.
Возникла какая-то странная пауза, Филипп не мог понять в чем причина – то ли Данила изменился, то ли он сам не мог его узнать.
– Прости, Данила, я… – Филипп замялся. – Я рад, что с тобой все в порядке, брат.
Завадский похлопал его по плечу и направился было к остальным, но Данила окликнул его.
– Вонми, брат, егда мы воротимся, аз още надобен буду тебе?
– Ты не хочешь больше вести дела?
– Сказать на духу – притомился я, брат.
– И чем ты займешься?
Данила пожал плечами.
– Станешь крестьянином?
– Не такожде и худо.
– Куча детей, работа от зари до зари?
Данила улыбнулся.
– Ты просто не ведаешь яко то годе.
– Я просто не могу тебя за этим представить. Но твой выбор – это твой выбор. Что ж… буду покупать у тебя свежее молоко.
Ему было жаль терять вновь обретенного друга. Он уже понял – тот, кто сидел перед ним не был больше самым первым и самым лучшим его бойцом, с которым они прошли многое. По какой-то причине не был. Возможно что-то случилось с ним после ранения, что-то переклинило в голове. И все же жалость и грусть тонули в радости снова видеть его живым. Ведь он уже прощался с ним и провел почти бессонную ночь, вспоминая их совместный путь и тогда – в ту ночь Филипп многое отдал бы, чтобы Данила был жив, даже если Завадский при этом его больше никогда не увидит.
Филипп подошел к Даниле и осторожно обнял.
– Тебя будет не хватать, брат. – Прошептал он.
– Я тоже летал. – Сказал вдруг Данила, когда Филипп отстранился.
Филипп кивнул, думая, что он имеет в виду какой-то сон.
– Видел Солнце, Землю и даже... Меркурий.
Завадский с подозрением посмотрел на него.
– Сосна-один, я Витебск. Прием. – Данила улыбнулся. – Я знаю, откуда ты пришел, брат. И надеюсь, ты тоже обретешь свой дом и покой… Здесь. – Данила положил ладонь себе на грудь.
***
Ранним утром позднего декабря, когда тончайшая кисея снега, словно рисовая бумага накрыла плато со всеми ее низкорослыми деревьями и окружавшими горами, Юншэнь прибыл на стоянку главного лагеря. Он дал себе слово, что это будет последний его визит сюда. Он прекрасно знал, что происходит за горной грядой, но не мог больше рисковать и не мог позволить членам своей семьи усомниться в своей способности вести дела на главном торговом направлении.
Его семья стала самой влиятельной на севере не потому, что умела ждать, а потому что умела действовать. Познавшие благодаря ему вкус больших денег и влияния некоторые члены семьи теперь пытались действовать самостоятельно. Особенную активность проявлял дядя по материнской линии Вэйдун и его младший сын, склонный к ожирению Зиан – они активно искали собственные каналы поставки, делали это пока тайно, но Юншэнь все знал.
Можно конечно дать им понять, кто в доме хозяин, но это не решит главной проблемы, она куда серьезнее и уж точно ее не решит ожидание у моря погоды. На севере идет война за право торговать с ним, но похоже в этой войне он
