«Драматурги, работающие над новыми произведениями, часто избегают их обсуждения, спешат поскорее пустить пьесу в театр. Только в результате приятельских отношений, имеющих место в секции драматургов, могла увидеть свет порочная пьеса М. Козакова и А. Мариенгофа “Остров великих надежд”».
«Минечка, дорогой ты мой!
А не написать ли нам письмо Суслову? Писку тут нет никакого. Терять нам нечего, а чем фортуна не шутка – вдруг выручит пьеску! А ведь сейчас-то ей полная крышка. Тут уж ни великих надежд, ни самых маленьких: ни один театр на 1/6 части нашей планеты после той “лёгкой перестраховки” её не поставит, если… если за неё не заступятся.
Вот только об этом и надо написать Суслову, что этими несколькими строками в “Литературной газете” у “Острова” отнята всякая сценическая жизнь, а, де, охотники ставить были и, мол, в Ленинграде тоже – БДТ. А теперь они в сторону. И ещё сказать несколько слов о том, почему
“Остров” не был выпущен в Лен. Комсомоле (Дудников, Лебедев).
Написать скромно, точно, ни на кого не жалуясь, не подсказывая, что делать. Если Суслов к пьесе относится сносно (надо думать, что это так), он сам найдёт выход.
Словом, Минечка, попытка – не пытка! А?»
Пока идёт письмо, появляются новые статьи.
«Литературная газета» от 22 сентября 1951 года публикует текст «Вопреки исторической правде». Вся статья – разбор пьесы, в конце вывод: «Опубликовав пьесу, редакция “Звезды” ещё раз показала, как она нетребовательна к своим авторам и как равнодушна к возросшим запросам читателей». Следом подключается и орган ЦК ВКП(б) – журнал Ленинградского областного и городского комитетов ВКП(б) «Пропаганда и агитация». В сентябрьском номере (№17) – схожая публикация и схожий вывод: «Идея пьесы очень важная и нужная. Между тем в произведении она раскрыта ложно».
Но все ухищрения противников Мариенгофа и Козакова оказываются напрасными. Видимо, письмо Козакова дошло до Суслова. Пьеса всё-таки появляется на сцене БДТ. Правда, шла она недолго и в итоге была запрещена. На счёт друзей-соавторов уже начали ходить анекдоты. Один из них рассказывает Владимир Рецептер:
«Саке кончилось, а винцо было слабое, но расходиться не хотелось. Завтра спектакля нет, и будет пир горой в честь нашего кавалера “Золотой Звезды”, а видимость свободы и гостиничное общежитие – прекрасные условия для праздных закулисных толков. И представители “прогрессивного” крыла, и их оппоненты по соседству снова принялись обсуживать домашние обстоятельства, словно подтверждая шекспировскую фразу “Актёры не умеют хранить тайн и всё выбалтывают”.
– Опять поедем в Грузию, – сказал Стржельчик, – вот увидите. Грузия любит своих героев…
– Ты имеешь что-нибудь против? – спросил Басилашвили.
– Хулиган, – ответил Стриж. – Я сам почти грузин!
– Мы все грузины, – возразил Миша Волков.
– Да, – подтвердил Розенцвейг, – особенно я…
– Теперь мы все японцы, – сказал Р. – И это надолго, увидите…
– Но у нас еще не освоен Китай, – задумчиво сказал Волков. – Юрка Аксёнов восхищался Китаем.
– Китай в сердце, – сказал Бас и стал рассказывать эпизод из жизни “Ленкома”. – Гогин спектакль, Лебедев – Сталин, и Гога решил вывести Кирова…
– Да, – сказал Сеня, – только он не сам решил, а ему подсказали… Чтобы был финал… Чтобы был апофеоз…
– Да, – сказал Бас, – и тут гримёр заявляет, что Гай – вылитый Киров, и он берётся сделать портретный грим… Идёт прогон с публикой, зал – битком, подходит финал, и на сцену выезжает лодка…
– Нет, – мягко сказал Семён, – вы не видели… Вас ещё не было. Не лодка, а пароход… Действие шло на палубе, потому что художник Юнович придумала пароход… Между прочим, пьесу написали Мариенгоф с Козаковым… “Остров великих надежд”, в том смысле, что мы все плывём на пароходе на этот остров, в коммунизм… Такой образ…
– Спасибо, Семён Ефимович, – сказал Бас. – Так вот, на палубу выходят Сталин и Киров, и вдруг весь зал вскакивает и начинает скандировать: “Мао Цзэдун!.. Мао Цзэдун!.. Мао Цзэдун!..”.
Мы засмеялись, а Розенцвейг решил пояснить:
– Потому что Гай в гриме Кирова был настоящий Мао Цзэдун!.. Но вы смеётесь, а, между прочим, могли быть большие неприятности… Спектакль сняли, потому что мог быть погром…
– Кто снял? – спросил Волков.
– Сам театр, – гордо сказал Семён. – Сам Гога… Он их опередил!..»471
«Настасья Филипповна»
Следующей пьесой двух драматургов будет «Настасья Филипповна» по мотивам романа «Идиот» Достоевского. Мариенгоф и Козаков написали её, наверное, в середине тридцатых, но тогда она легла в стол. Перед войной неожиданно для авторов к пьесе возник интерес. Мариенгоф тогда писал из Москвы:
