Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
Все это дошло в конце концов до генерального прокурора. Тогда Энди достал телефонный номер прокурорского офиса и регулярно туда звонил, прикидываясь журналистом, расследующим этот случай. Мы постоянно находились от них на шаг впереди — мы знали об их планах! Не думаю, что сегодня такое возможно. Сейчас они бы устроили надзор. В общем, результатом всего этого стала направленная головным офисом тори служебная записка для партии консерваторов по поводу Crass, в которой говорилось: «Ни в коем случае не реагировать на действия этих людей».
Самым большим успехом во всем этом деле было то, что мы смогли получать всю информацию, касающуюся этой войны. Наша группа сделала и сказала все, что могла. Потом мы еще выпустили сингл «Gotcha». Пластинки выходили очень быстро — как из пулемета.
Джереми Каннигем (The Levellers: бас-гитара):
В начале восьмидесятых я заканчивал школу. Я тусовался в парке, и там у меня были старшие друзья, познакомившие меня с Crass. Политика Crass была очень важна: они политизировали поколение, и я был одним из тех, кого они политизировали. Они помогли определить движение, из которого вышли члены Levellers. Кто-то мне их поставил со словами: «Это самая панковская пластинка, которую ты когда-либо сможешь услышать», — и после нескольких прослушиваний и знакомства со всеми их текстами и информацией, которая шла с их пластинками, меня это полностью захватило. Обложки складывались в множественные эссе — потрясающее художественное оформление и чтиво, заставившее тебя думать. У меня ушло какое-то время на то, чтобы врубиться в музыку — поначалу она мне казалась чересчур экстремальной, по-настоящему экстремальной, в ней была вся загадка. Мне больше нравились Discharge — они были более прямолинейными, они замечательно звучали, и они очень повлияли на нью-метал.
Относительно музыки это был отличный период для панка, и, когда я подсел на Crass, я стал врубаться во всю эту сцену. Там было немало интересных групп, например, Rudimentary Peni, Flux, Amoebix, Mob. Мне больше нравились то, о чем говорили Crass, чем то, о чем пели Exploited, 4 Skins или группы вроде Business — меня эта сцена не вдохновляла. А еще эти беспорядки в Саутхолле — хреновое дело. Между этими двумя сценами случился раскол, и на какой бы ни был стороне Гарри Бушелл, я буду на другой! (Смеется.)
Примерно к 1984 году направления, в которых пошли различные ответвления панка, были такими разными — от политически заряженных миров Билли Брэгга и Angelic Upstairs до анархо-пацифизма, от Oi и готов до нью-попа — что это уже не могло восприниматься одним движением. Шлюзы могущественной Реки Панк, разлившейся в 1976–77 годах, теперь не выдержали ее напора и широко распахнулись. Мало какие области не были затронуты, но сама повсеместность наводнения сделала влияние панка не столь явным. И хотя оно, возможно, снова стало андеграундным, энергия панка никуда не девалась. Изменились и продолжали меняться и многие жизни.
Билли Брэгг:
Панк очень повлиял на мои песни. Я был очень впечатлен группами Clash, Jam, очень хорошими сонграйтерами того периода, вроде Элвиса Костелло, который может и не был панком, но его отношение было панковским. И Элвис, и Джо Страммер до самой своей смерти оставались верны своим идеалам. Они не стали Стингами. Приятно, что даже Уэллер остался им верным.[305]
Впоследствии я оценил и Damned. Поначалу, когда я их впервые услышал, я их не понял — наверное, они для меня были слишком радикальными. Я думал, что они просто валяли дурака. Как только я услышал Ramones, то сразу врубился. Мне очень нравился Йен Дьюри. Hot Rods и Feelgoods долго не прожили. В сталинском Году Ноль их оттерли в сторону.
Когда в 1980 году распались Riff Raff, мне казалось, что всему пришел конец. Чтобы не возвращаться домой, я решил вступить в ряды армии. Я стирал свое прежнее существование. В армии я писал песни и демобилизовался, полный желания продолжать делать музыку. Однажды я как-то вечером увидел в Top Of The Pops группу Spandau Ballet, выступающую в килтах, и подумал: «Мать вашу, нет ни одной группы, которая бы пела о том, что мне хотелось бы слышать, но я мог бы делать это сам». В общем, я пошел наверх, взял свою гитару и с тех пор мало что помню.
Мне хотелось быть резким и бескомпромиссным. Мне не нужен был кто-то еще. Мне нужен был полный контакт. Пришли «новые романтики» и заменили содержание формой, что меня жутко бесило. Мне хотелось выйти и бросить вызов всему миру. Я чувствовал себя как сержант Фьюри, бегущий с автоматом за фрицами — глупая метафора, конечно — «Давайте ублюдки! Только один я остался!» Первый альбом и был воплем той ярости. Эти долбанные фэны Roxy Music — я знал, что мы должны от них избавиться, как только у нас появится шанс! Думаю, я поднял свой флаг на мачту в попытке вернуть эту территорию. Период забастовок шахтеров имел особое значение. Этот опыт заставил нас объединиться и создать Красный Клин, чтобы гнев шахтеров не прошел бесследно.[306]
Это пришло от Clash. Они были массой противоречий: им хотелось изменить мир, но не хотелось закончить игру в политическом мейнстриме, что, на мой взгляд, было большим поражением. Им следовало бороться с Тэтчер, а не выебываться на стадионах Америки. Я знаю, что лейбористская партия была не лучшим вариантом, но, по крайней мере, она была средством и возможностью избавиться от Тэтчер. Clash не использовали свои возможности по максимуму. Красный Клин шел так далеко, насколько это было возможно, пользуясь поддержкой людей, пытавшихся сделать это раньше. Возможно, кто-то смог бы пойти дальше Красного Клина?
Менси:
Нас всегда считали группой коммунистов, но я был человеком профсоюзов. Я и сейчас себя не считаю более политизированным, чем тогда, когда я начинал. Мне кажется, все сдвинулось вправо, а я остался на том же месте.
Настоящим поворотным моментом для меня стала шахтерская забастовка. Я сидел в пабе, смотрел телевизор, и, когда на экране появился Оргрив, все присутствовавшие очень обрадовались, кроме двух-трех человек, и я подумал: «Вот суки! Ублюдки!» Там сидели люди, утверждавшие, что они не имеют отношения к политике, и они приветствовали Оргрива! Я сказал: «Вы все просто мудаки. Шахтеры мои друзья». С тех пор я стал очень интересоваться политикой — хотя я и был человеком профсоюзов.
Я видел страдания и писал об этом песни. Когда я впервые поехал в Лондон, я гулял по улицам и видел магазин на магазине. Я думал: «На чем они все делают деньги?» Все это очень отличалось от Сандерленда. Просто другой мир.
ДЛЯ ЧЕГО ВСЕ ЭТО?
Несколько взглядов на панк
Панк изменил мир. Дебаты продолжаются. Энергия не исчезла.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 138
