Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
Получив это аккуратное, без прямых просьб, письмо, Ежов решил не игнорировать просьбу члена Политбюро и затребовал из НКВД дело В. Косиора. Однако одновременно, как обычно, согласовал свои действия со Сталиным. Сталин, получив запрос Ежова, ответил резким отказом. «По всему видно, — писал он, — что Вл. Косиор — чуждый рабочему классу субъект, враг советской власти и шантажист. Мерилом всего — партии, рабочего класса, власти, законности — является для него судьба его жены и только она. Видно, Вл. Косиор порядочный мещанин и пошляк, а жена его “попалась” основательно, иначе он не пытался бы шантажировать его брата в самоубийстве. Поразительно, что Ст. Косиор находит возможным вмешиваться в это шантажистское дело»[1053]. Не исключено, что к подобной бессовестной демагогии о партии, рабочем классе, власти, законности прибегал Сталин и в разговорах с Орджоникидзе. Отказ освободить старшего брата Серго Орджоникидзе Папулию был важным сигналом для членов Политбюро. Как показали последующие события, они смирились с бесполезностью каких-либо обращений к Сталину по поводу судьбы близких им людей.
В сходной ситуации с Орджоникидзе с конца 1936 г. оказался Л. М. Каганович. Сначала были проведены массовые аресты среди ближайших сотрудников и заместителей Кагановича по Наркомату путей сообщения. Затем, как рассказывал в 1980-е годы сам Каганович, он был подвергнут Сталиным допросу по поводу дружбы с одним из главных «военных заговорщиков» — Якиром. Каганович узнал тогда, что некоторые арестованные военные дали показания о его причастности к их «контрреволюционной организации»[1054]. Дело, однако, этим не ограничилось. Перед войной покончил самоубийством старший брат Кагановича М. М. Каганович, снятый с поста наркома авиационной промышленности и обвиненный в «контрреволюционной деятельности».
Особую проблему для Сталина представляли взаимоотношения с Молотовым. Молотов был его ближайшим соратником, с которым в течение почти двух десятилетий решались самые важные и секретные дела. В стране и партии Молотов воспринимался как первый человек в окружении Сталина, как его неофициальный наследник. Даже после того, как значение Политбюро было сведено к минимуму, Молотов оставался главным советником Сталина. «Ближе всего к Сталину, в смысле принимаемых по тому или другому вопросу решений, стоял Молотов», — так изложил Хрущев свои представления о ситуации в предвоенном Политбюро[1055]. Это утверждение подкрепляется многочисленными фактами. Именно с Молотовым Сталин перед войной решал все принципиальные, прежде всего внешнеполитические проблемы.
Однако всецело преданный Сталину, Молотов в отношениях с ним временами позволял себе упрямство и несговорчивость, особенно заметные на фоне подобострастия других членов Политбюро. «Он производил на меня в те времена впечатление человека независимого, самостоятельно рассуждающего, имел свои суждения по тому или иному вопросу, высказывался и говорил Сталину, что думает. Было видно, что Сталину это не нравилось, но Молотов все-таки настаивал на своем. Это, я бы сказал, было исключением. Мы понимали причины независимого положения Молотова. Он был старейшим приятелем Сталина», — писал Хрущев[1056]. Аналогичное впечатление о взаимоотношениях Сталина и Молотова сохранилось у Г. К. Жукова. «Участвуя много раз при обсуждении ряда вопросов у Сталина в присутствии его ближайшего окружения, — рассказывал он много лет спустя писателю К. М. Симонову, — я имел возможность видеть споры и препирательства, видеть упорство, проявляемое в некоторых вопросах, в особенности Молотовым; порой дело доходило до того, что Сталин повышал голос и даже выходил из себя, а Молотов, улыбаясь, вставал из-за стола и оставался при своей точке зрения»[1057].
Несомненно, тяготясь подобными отношениями, Сталин предпринимал все необходимое, чтобы поставить Молотова на место. Один за другим были уничтожены секретари и помощники Молотова (например, 17 августа 1937 года Политбюро сняло с работы заведующего секретариатом Молотова А. М. Могильного, а 28 августа — помощника Молотова М. Р. Хлусера[1058]). В 1939 году была проведена атака против жены Молотова П. С. Жемчужиной, занимавшей пост наркома рыбной промышленности. 10 августа 1939 года Политбюро приняло секретное постановление (под грифом «особая папка»), в котором говорилось, что Жемчужина «проявила неосмотрительность и неразборчивость в отношении своих связей, в силу чего в окружении тов. Жемчужины оказалось немало враждебных шпионских элементов, чем невольно облегчалась их шпионская работа». Политбюро поручило «произвести тщательную проверку всех материалов, касающихся т. Жемчужины» и предрешило ее освобождение от поста наркома, проводя «эту меру в порядке постепенности»[1059].
Над Жемчужиной сгущались тучи. В последующие недели в НКВД были получены показания о ее причастности к «вредительской и шпионской работе». Теперь все зависело от того, захочет ли Сталин дать ход этим показаниям. По каким-то причинам Сталин на этот раз решил не доводить дело до ареста. 24 октября для рассмотрения вопроса о Жемчужиной было собрано Политбюро (присутствовали все члены и кандидаты Политбюро, за исключением Хрущева). Скорее всего, по инициативе Сталина (во всяком случае, именно его рукой написано соответствующее постановление Политбюро) Жемчужину частично оправдали. В принятом решении (на этот раз оно не проходило под грифом «особая папка», а предназначалось для более широкого распространения) обвинения против Жемчужиной были названы «клеветническими». Однако в постановлении повторялась формулировка о «неосмотрительности и неразборчивости» Жемчужиной, данная в постановлении от 10 августа. На основании этого было принято решение об освобождении Жемчужиной от должности наркома рыбной промышленности[1060]. В феврале 1941 года на XVIII конференции ВКП(б) Жемчужина была лишена звания кандидата в члены ЦК. Позже, после войны, Жемчужина все-таки будет арестована и проведет несколько лет в ссылке[1061].
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 154
