Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
В час дня 20 июля 1944 года Керстен с отчаянием обнаружил, что Гиммлер снова стал фанатичным приверженцем Гитлера – того самого человека, которого он только что планировал лишить власти с помощью оппозиционеров. Все сомнения и колебания остались позади. Керстену он сказал: «Пришел мой час. Я накрою всю эту банду. Приказы об аресте изменников уже отданы». Когда Керстен спросил, действительно ли спасение фюрера – благо для Германии, Гиммлер дал ему отповедь: «Что вы такое говорите, Керстен? Об этом не следует даже думать, а не то что произносить вслух такие вещи. Спасение Гитлера – это знак провидения. Фюрер жив и невредим – значит, провидение пощадило его ради нас, чтобы мы смогли под его руководством привести войну к победоносному завершению».
Одержимый своего рода религиозным помешательством, Гиммлер бросился в Ставку фюрера, а затем запустил на полную мощность гестаповскую машину террора. Он чувствовал, что судьба улыбается ему. Никогда, ни на единый миг он не бросал своего фюрера, своего идола; и теперь он все сделает ради него, но для этого нужна власть, и Гиммлер позаботился о своем положении, представив фюреру на подпись указ, который сделал его вторым по силе лицом рейха.
20 июля Гитлер находился в состоянии крайнего возбуждения: поступавшие донесения свидетельствовали о быстроте распространения мятежа. Воспользовавшись подходящим моментом, Гиммлер предложил подписать документ о назначении его командующим резервной армией. Гитлер подписал – он готов был подписать что угодно, лишь бы уничтожить мятежников. Он визжал: «Перестрелять всех! Стреляйте в любого, если он сопротивляется, и не важно, кто он такой! Решается судьба народа! Никакой жалости!» Верный слуга своего хозяина щелкнул каблуками и сказал: «Мой фюрер может положиться на меня».
В 16.30 Гиммлер прилетел в Берлин. Инквизитор Гитлера был достаточно расчетлив, чтобы дать время заговорщикам как следует увязнуть, но как только Кейтель по телефону отменил их приказы, Гиммлер начал террор против путчистов. Он выдвинул остававшиеся в Берлине роты «Лейбштандарте» на оцепление правительственных зданий, организовал Комиссию по делу 20 июля и задействовал для борьбы с мятежниками силы резервной армии, которой теперь командовал. Ищейки гестапо прочесывали весь город. Малейшее подозрение – и любой немец оказывался в камере допросов. Страдали и семьи. Вечером 20 июля фон Штауфенберга и его группу застрелили прямо в Генштабе верные фюреру офицеры; почти все остальные участники сопротивления прошли дорогой мученичества: тюрьма гестапо, концлагерь, лжесуд и виселица.
В мясорубку РСХА угодили и те руководители и функционеры СС, которые были связаны с группой Бека – Герделера. 24 июля шеф Крипо Артур Небе, ошибочно решив, что гестапо раскрыло его тайну, бежал из столицы. Несколько месяцев за ним охотилась его же криминальная полиция. Выдала его ревнивая подружка, и в ноябре он был арестован. Полковники Хансен и Фрейтаг-Лоренговен из отдела военной разведки Шелленберга также стали жертвами террора. Командир кавалерии СС фон Сальвиати попался на своем дневнике. К Сальвиати Гиммлер отнесся с особой ненавистью, заявив: «Если бы его не приговорил Народный суд, я бы расстрелял его – за измену СС».
Среди эсэсовцев, которые контактировали с заговорщиками, но избежали казни, был бригадефюрер Канштейн (напомним: путчисты обещали сделать его шефом полиции безопасности). Несколько часов Канштейна допрашивали в РСХА, но потом освободили по приказу секретаря министерства внутренних дел обергруппенфюрера Штукарта. Кальтенбруннер был в ярости, он не простил Штукарту, что влез не в свое дело.
Головорезы Гиммлера разгулялись вовсю, а сам он делался все более замкнутым. Новообретенной веры в фюрера хватило ненадолго, и появилась шальная мысль: а нельзя ли даже сейчас попробовать заключить мир с помощью осужденной на смерть группы Бека – Герделера, вернее, их международных связей? Гиммлер все откладывал казнь, затеяв странные переговоры с жертвами. Герделеру, Попицу и графу фон Шуленбургу было разрешено написать доклады с изложением причин их борьбы против Гитлера.
Получилось, что их жизнь продлевалась, пока эсэсовцы прикидывали на себя мантию оппозиции. В октябре 1944 года Гиммлер позволил Вальтеру Шелленбергу связаться со шведским банкиром Якобом Валленбергом. Да, теперь рейхсфюрер ради того, чтобы выйти на союзников, уже был готов даже воспользоваться контактом Герделера – что до этого каралось смертью. Шелленберг не смог произвести на шведа должного впечатления. Но Гиммлер не отступался. Он вызвал Герделера и потребовал от него оказать последнюю услугу родной стране.
Охранник Герделера Вильгельм Бранденбург рассказал такую историю: «Однажды Герделер получил предложение от высшей инстанции (то есть от Гиммлера). Можно даже назвать это миссией. Его попросили использовать близкие политические и личные отношения со шведским финансистом Валленбергом и сионистским лидером Вайцманом, чтобы через них связаться с королем Швеции. Иначе говоря, он должен был сделать именно то, что они все и хотели сделать, если бы переворот удался, – расчистить путь для контактов с Черчиллем и поскорее окончить войну на приемлемых условиях». Герделер был готов, если Гиммлер выпустит его в Швецию. На такой риск Гиммлер не пошел. Они встретились еще раз, но без толку. 2 февраля 1945 года мученик германского сопротивления был казнен.
Теперь Гиммлеру было некуда деваться от режима, который он хотел и защитить, и свергнуть. Вместе с орденом СС он остался в заложниках у своих неосуществленных желаний и своего фанатизма до самого конца.
Глава 17КОНЕЦ
Осенью 1944 года гражданский служащий Гебхард Гиммлер встретился со своим братом Генрихом. Тот был очень простужен и, тем не менее, собирался на конференцию нацистских партийных руководителей. «Ты бы лучше поберегся, – заметил Гебхард. – Разве нельзя отложить конференцию?» На это рейхсфюрер возразил почти с обидой: «Ты слышал когда-нибудь, чтобы Пасху отложили, потому что папа простудился?»
Этот эпизод показывает, что Гиммлер жил в мире своих фантазий, одержимый идеей собственной исторической миссии. Он крупно выиграл от провала мятежа 20 июля и теперь обладал беспрецедентной властью. Многие уже думали, что он только и ждет смерти Гитлера, чтобы занять его место. Простой перечень должностей дает представление о масштабах его могущества: он был рейхсфюрером СС, шефом всей полиции и секретных служб, министром внутренних дел, в качестве «рейхскомиссара по укреплению германизма» руководил расовой политикой и наблюдал за взаимоотношениями с нацистами в «странах германских народов»; 38 дивизий ваффен-СС обязаны были подчиняться ему – пусть даже на бумаге; он возглавлял военную промышленность и, наконец, стал главнокомандующим резервной армии, то есть всех вооруженных сил в самой Германии; кроме того, один из его обергруппенфюреров, Готлоб Бергер, управлял концлагерями для военнопленных вермахта.
Тогда многие поддались впечатлению, что он один, за спиной стареющего и слабеющего Гитлера, удерживает от распада нацистский режим. В конце 1944 года в мировой прессе от Стокгольма до Сан-Франциско замелькали заголовки: «Гиммлер – диктатор Германии». Такое допущение – что в последние месяцы гитлеровская Германия управлялась из эсэсовских казарм – извинительно лишь для тех, кто не имел личного опыта жизни в мрачных и гротескных реалиях заключительной фазы национал-социализма. Даже десятилетие спустя исследователь Карл Петель считал, что «за десять месяцев до конца СС, наконец, удалось зажать в кулак всю Германию. В 1944–1945 годах никакое партийное или государственное ведомство не могло встать на пути ордена СС, который, явно или неявно, прибрал к рукам всю власть в стране. Все, что не было частью СС, с их точки зрения, могло служить им лишь орудием. В конце 1944 года в Германии имели значение только двое – Адольф Гитлер и Генрих Гиммлер».
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 149
