— Пошел он к черту! — громко произнесла она. — Если я и дальше буду торчать в этом затхлом номере, значит, он победил.
Конни спустилась на первый этаж, вышла на улицу и, обогнув угол здания, вошла в пиццерию и села за столик. Она не заметила фигуру, которая крадучись последовала за ней от дверей гостиницы «Почтовая марка».
Лу и Сьюзи перешли по мосту реку в районе Трастевере. Вместе с Биллом и Лиззи они походили по маленькой площади, но, как и предупреждала Синьора, цены в здешних ресторанах кусались. И все же они радовались тому, что в свое время выучили, что такое piatto del giorno,[104]и могли оперировать лирами, а не переводить то и дело итальянскую валюту в английские фунты и обратно.
— Может, нам не стоило есть все сандвичи в обед? — грустно проговорила Лиззи.
— Да, в эти заведения нам хода нет, — философски заметила Сьюзи.
— Это несправедливо, — заговорил Лу. — Все эти люди не смогли бы здесь тусоваться, если бы жили на одну зарплату. Каждый из них ловчит, как только может, хватает то, что плохо лежит… Поверьте, уж я-то знаю.
— Возможно, Лу, но это не имеет никакого значения, — строго проговорила Сьюзи. Ей не хотелось, чтобы темное прошлое ее избранника всплыло на поверхность. Они никогда не обсуждали эту тему, но Сьюзи неизменно шикала на Лу, когда он был готов сказать, что они могли бы жить гораздо вольготнее, не будь она так щепетильна.
— Ты имеешь в виду ворованные кредитные карточки? — с интересом спросил Билл.
— Нет, вовсе не это. Я имею в виду другое. Окажет человек кому-то услугу, а его за это угощают ужином. Окажет большую услугу — его кормят ужином целый месяц подряд или дарят машину. Все очень просто!
— Для того чтобы тебе подарили машину, нужно оказать очень много услуг, — предположила Лиззи.
— И да, и нет. Дело — не в количестве, а в твоей надежности, в том, чтобы на тебя могли положиться. Я думаю, именно это важнее всего, когда люди оказывают друг другу услуги.
Все согласно кивали, хотя не очень хорошо представляли, о чем идет речь, а Сьюзи скосила глаза на свое обручальное кольцо с огромным изумрудом. Слишком многие уверяли ее в том, что камень настоящий, и она уже начинала подозревать, что Лу оказал кому-то очень большую услугу, чтобы получить его. Она могла бы узнать стоимость подарка жениха, обратившись к оценщику, но какое-то внутреннее чувство нашептывало ей: пусть лучше эта тайна останется неразгаданной.
— Хорошо бы, чтобы кто-нибудь попросил нас оказать ему услугу! — воскликнула Лиззи, глядя на открытую веранду ресторана, где между столиками ходили музыканты и продавцы цветов, предлагая посетителям розы на длинных ножках.
— Осторожно, Элизабетта, а то все глаза проглядишь! — засмеялся Лу.
В этот момент мужчина и женщина, сидевшие за ближайшим столиком, поднялись со своих мест. Женщина залепила своему спутнику звонкую пощечину, а он вырвал из ее рук сумочку и перепрыгнул через невысокую живую изгородь, отделявшую столики от тротуара. В следующую секунду Лу уже крепко держал вора. Одну руку он завернул ему за спину, и это, видимо, было очень больно, поскольку мужчина зашелся в крике, а вторую, в которой вор сжимал украденную сумочку, задрал вверх для всеобщего обозрения. Затем Лу отконвоировал вора мимо собравшихся зевак прямиком к владельцу ресторана.
Последовало бурное объяснение на итальянском, а затем, вызвав всеобщий ажиотаж, в полицейском фургоне прибыла команда carabinieri.[105]Лу и его спутники так и не поняли, что же здесь произошло. Какие-то американцы, оказавшиеся рядом, говорили, что женщина наняла для себя жиголо, какие-то англичане утверждали, что это любовник дамы, который проходит курс лечения от наркомании, а французская пара доказывала, что произошла обычная ссора между любовниками, но мужчину все равно следует доставить в полицейский участок.
Лу и его друзья превратились в героев. Женщина настаивала на том, что должна отблагодарить их. Быстро сориентировавшись, Лу сказал, что ужин для всей их компании мог бы стать вполне приемлемым вознаграждением. Такой вариант полностью удовлетворил обе стороны.
— Con vino, si е possibile,[106]— добавил Лу.
Затем они напились до положения риз и были вынуждены возвращаться в гостиницу на такси.
— Я еще никогда не проводила время так здорово! — сказала Лиззи, после того как, идя к остановке такси, споткнулась во второй раз.
— Зависит от того, с какой стороны посмотреть, — философски ответил Лу.
Устроившись за столиком, Конни обвела взглядом зал пиццерии. В основном здесь собрались молодые люди примерно в возрасте ее собственных детей. Они бойко жестикулировали, перебивали друг друга, смеялись. Они были веселы и полны жизни. А если это последнее место, которое ей предстоит увидеть? Если за ней и впрямь неотступно следует неведомый и неумолимый охотник, оставивший для нее в гостинице свое страшное письмо? Могут ли ее убить прямо здесь, на глазах у всех этих людей? Нет, это невозможно! Но как в таком случае объяснить угрожающую записку, которая до сих пор лежит у нее в сумочке? Может, на всякий случай написать и положить туда же записку от своего имени, объяснив, что послание с угрозами, возможно, получено от Гарри или его партнеров, как он обычно их называл? А если тут действительно замешан Гарри, не следует ли из этого, что он окончательно свихнулся? Или, быть может, он хочет свести с ума ее? Нет, черта с два! Не получится!
На ее столик упала тень. Конни подняла голову, ожидая увидеть официанта или кого-нибудь из посетителей, который хочет попросить у нее разрешения забрать свободный стул. Однако ее глаза встретились со взглядом Шивон Кейси, многолетней любовницы ее бывшего мужа, женщины, которая помогла Гарри обворовать своих клиентов, причем не единожды. Ее лицо изменилось, оно выглядело старше, гораздо более усталым, его прорезали морщинки, которых раньше не было. А вот глаза были ясными и злыми. Конни вдруг стало очень страшно. В горле у нее пересохло, она не могла вымолвить ни слова.
— Вы по-прежнему в одиночестве, — процедила Шивон, презрительно глядя на Конни, к которой все еще не вернулся дар речи. — Неважно, в какой город мира и в сопровождении скольких недоумков вы приезжаете, но вы всегда одна.
Из ее горла вырвался звук, обозначавший смех, однако веселья в нем не было.
Конни прилагала все усилия, чтобы оставаться спокойной. Эта женщина не должна заметить испуга на ее лице. Вот когда ей пригодилось выработанное годами умение делать вид, что все идет хорошо.
— Нет, я уже не одна, — сказала она, пододвигая Шивон свободный стул.
Лицо Шивон помрачнело еще больше.
— Все та же великосветская леди, которую ничто не может вывести из равновесия. Ничто!
