животы сухой, хотя и душистой травой, телки-полукоровы распрощались с Кокеткой, Розалиной и Алевтиной, которые еще не насытились и имели каждая свои планы дальнейшего движения по плоскости, и отправились дальше под предводительством Иды на тракт.
Пастух действительно ожидал коров возле очередного столба, и было сразу заметно, что он волновался, беспокоясь за стадо: прохаживался туда и сюда по обочине тракта, усиленно дымя огромной величины козой, от дыма которой скотина, следующая по тракту в сторону нулевого столба, чихала и шарахалась в стороны. Пастуха можно было понять: потеряв после приключений с синей травой двенадцать голов, он переживал за беспечность неопытных телок, самостоятельность которых оказалась далеко не оформившейся. Но убедившись, что никто не исчез и ничего вновь выходящего из ряда вон не случилось, Пастух довольно внимательно выслушал те впечатления коров, которые возникли у них от сцены встречи Яна и Хеи и те объяснения относительно происхождения звезд из чувства любви, о глубине которой, по утверждению яловой Катерины, все Пастухи, не обладая сущностной интуицией и не имея души и сердец, не могут судить даже поверхностно, воспринимая в этом смысле в скотине лишь примитивное, периодическое влечение одного рода к другому, — и в свою очередь высказался относительно скотской любви, которую яловые коровы, такие как Катерина, слишком романтизируют, согласился, что Хея и Ян действительно великая пара по своим взаимным Божественным ощущениям, образующим неразделенное нечто даже на расстоянии, но при этом заметил, что обыкновенным быкам и коровам, не наделенным великим Создателем и непостижимым Намерением какой-то особой значимостью существования на плоскости в отношении любви, с вола и этой коровы пример брать не стоит и лучше все же производить на свет не звезды, но смыслы в виде конкретных, реальных телят, которые будут составлять часть единого целого, к которому уж никак не относятся воображаемые проекционные звезды — плоды созерцательности проекций, никаким образом не касающиеся Божественных сущностей…
Пока Пастух все это говорил, коровы огляделись вокруг и обнаружили, что место возле столба, где они стоят и слушают Пастуха, представляет собой как бы перекресток широкого тракта и отходящей от него обыкновенной дороги, на которую указывает красная стрелка, изображенная на дощечке, чуть ниже очередного номера познания реальности. Два малых гурта, составленные один десятком разномастных коров, а другой — пятью коричневыми коровами, одним серым быком и несколькими баранами, выбежали к столбу, замешкались, но, подгоняемые хлопками бичей невидимых Пастухов, испуганно свернули налево, куда указывала красная стрелка, и, размахивая копытами и поднимая дорожную пыль, стремительно понеслись куда-то дальше вперед. Дослушав нравоучения своего Пастуха, Мария-Елизавета спросила:
— Пастух, а что это за красная стрелка и куда понеслись, как ненормальные, эти гурты?
— Начиная с этого места, — ответил Пастух, — в общий тракт вливается Гуртовой, который вы уже видели и по которому особи следуют в места наказания… Мы, Пастухи, называем этот столб: «Станция номер один — Загон для сумасшедшей скотины!» — и побежали гурты, соответственно, в этот самый Загон, второстепенная ветка заканчивается входом в него, где имеется даже шлагбаум и где провинившуюся скотину берут под свое начало уже суровые Гуртоправы. Но посмотреть на Загон, который окружен частоколом, дают через щели только сущностям возрастом с круга второго, да и то ровно столько, сколько нужно скотине, чтобы, увидев происходящее там, быстро понять, что лучше бы оставаться по сю сторону забора…
— Действительно, уже на подходе тут как-то мрачно, — заметила Антонина-гадалка.
И тут в разговор вмешалась неожиданно Ида:
— Пастух, — сказала она, — вы всё пугали телок этим Загоном уже не раз, призывая тем самым соблюдать всегда и везде установленный в Божественной плоскости порядок вещей — причем как в поведении своем, так и в своих головах, — но не упоминали о том, что сознательная скотина, почувствовав отклонение от нормы, предположим, после посещения иллюзии, по собственному желанию может направиться в этот Загон и будет встречена суровыми Гуртоправами как сущность, достойная уважения — в силу того, что, не скрывая своего состояния, обратилась за помощью, которую подобным особам в Загоне оказывают с великим вниманием, осторожно, исключительно с помощью разговоров и убеждения излечивая от раздвоенности, чувства агрессии и всего прочего, нежелательного для существования на плоскости; и даже призывают иногда для этого имеющих особую силу внушения избранных сущностей… — и, промычав какую-то сложную фразу, снова продолжила изъясняться проекционными звуками: — Я вот, Пастух, например, намереваюсь сейчас самостоятельно отправиться в этот Загон, поскольку в Главном отстойнике Пастухи, хоть и специально назначенные там следить за скотиной, не вникают в суть проблемы, образовавшейся в голове у Божественной особи, и только и ждут, чтобы скотина побыстрей отстоялась и ушла на круги…
— Ида, — удивился Пастух, — я удивлен! Ты, конечно, великая свободнопасущаяся сущность возрастом в бесконечно много кругов, ко всему, скоро станешь турихой, а потом и звездой, движение свое в полном праве определяешь сама, но мне совсем непонятно, почему вдруг ты решила направиться в этот Загон? Я не вижу никаких отклонений в твоем поведении — что за проблема образовалась в твоей голове?
— Дело в том, Пастух, — начала рассказывать Ида, — что, отдав эфирное молоко, мы втроем, Розалина, Алевтина и я, увидели снежный купол, который видели не однажды, как и сцену под куполом встречи Яна и Хеи, восхитительную, конечно, но до мелочей известную нам, и поняли так, что, пока вы будете спать, телки точно пойдут наблюдать это зрелище — нельзя не пойти, и поэтому, наткнувшись в темноте на огромный стог сена, расположились на отдых возле него, тем более, что после доек всегда хочется пожевать. Я пожевала немного, прилегла и уснула…
87. Воображение потусторонних теней и Божественных сущностей
— И тут, Пастух, — продолжила Ида, — произошло что-то странное — чего со мной никогда не бывало… Мне приснилось, что сущностью я ушла в ирреальность, в одно из своих отражений, в женщину по имени Евдокия — скотницу того стада, которое пасет ваш друг, пастух Николай…. Но, Пастух, дело то в том, что, как вы об этом прекрасно осведомлены, корова может уйти в нереальность только сознательно, находясь в полном сознании, и к тому же еще и задуматься, делать ей это или не делать, но никогда в бессознательном состоянии, то есть во сне это совершить невозможно. Я же как бы ушла и приснилась себе Евдокией, которая, подоив проекционных коров, прилегла тут же, в здании доек, в какой-то каморке, на отдых и погрузилась в глубокий сон, и, разумеется, я вместе с ней. И вот Пастух, Евдокии приснилось, что она — корова по имени
