Вскоре порошок был готов, и юноша стал пересыпать его в отдельную миску. Напряженно нахмурившись под маской, он стал высыпать часть селитры, перетертой серы и угля в специально подготовленную для смешивания емкость. Это был уже далеко не первый раз, когда юноша пробовал смешивать эти ингредиенты, и всякий раз он ругал себя за то, что никак не мог вспомнить правильные пропорции.
— Да не ёб-б-б… — заикнулся Ийро.
— Должно! — отрезал Келеф. — Должно…
Тщательно перемешав порошки, он высыпал получившуюся смесь на металлическую пластину, подровнял, делая из порошка дорожку. Наконец, он поднес к ней тлеющую лучину, и вдруг порошок ярко, дымно загорелся, шипя и потрескивая. Увидев это, Келеф на радостях вскочил на ноги, стал обнимать товарища, выкрикивая:
— Получилось! Получилось, изверг ты мохнатый! Да!
Ийро его радости не понимал, но, будучи человеком компанейским, вместе с собакоголовым позволил себе радостно попрыгать по кузне. Не уследив за хвостом, он случайно сунул его в тлеющие угли горнила, завопил, как резаный, отскочил в сторону, раскидывая угли по полу. Келеф заорал что-то нечленораздельное, когда дощатый пол, усеянный опилками, стал заходиться пламенем, а Ийро бросился к бочке с водой, на бегу спотыкаясь об ногу товарища и падая обезьяньей мордой в пол. Келеф бросился следом, споткнулся уже об лежащего на полу мастера, у которого загорелся хвост, и, упав головой вперед, зацепился за бочку, перевернув ее. Вода бурным потом вылилась наружу, потушив разгоравшееся пламя и хвост орущего заики, и собакоголовый упал рядом с другом, тяжело дыша. Им понадобилось всего секунд десять для того, чтобы снова заржать, держась за животы и пуская слюни, как двое слабоумных.
Сера, однако, нужна была Келефу не только для создания пороха. Вот уже месяц он корпел и над другим составом, на который уходила львиная доля желтого вещества, и это изобретение он считал даже значительнее, нежели порох. С ним, правда, все было куда сложнее, и до сих пор он лишь портил исходный материал, который предоставляла ему Рина. Но, спустя какое-то время, ей надоело ждать, да и нервы на фоне последних событий дома у нее начинали сильно сдавать, и поэтому вскоре она в очередной раз наведалась в мастерскую, чтобы увидеть прогресс ее верного слуги и посмотреть, на что он тратит столько серы.
— Нельзя, пока нельзя, — тихо шепнул Келеф. — Я покажу ей, но позже.
— Д-да сху… ху… Почему?! — воскликнул мохнатый. — Это ж..!
— Рано! — шикнул юноша. — Молчи. Не доставай. Рина!
Когда она вошла в мастерскую, Келеф и Ийро поклонились ей. Она улыбнулась им в своей привычной манере, как всегда умело скрывая свое напряжение и усталость, и села на свое привычное место, обмахиваясь изящным кружевным веером.
— Ну, дорогой мой песик, — улыбнулась она, глядя на парня через раскрытый веер. — Давай посмотрим над чем ты работаешь.
— Слушаюсь, моя госпожа, — поклонился он и достал из ящика с неудавшимися поделками нечто бесформенное, липкое. — Не рекомендую вам трогать это, но это… В общем, оно должно быть твердым.
— Что-то не очень похоже на то…
— Да, моя госпожа. Я пока не подобрал нужных пропорций.
— Но..?
— Но я уверен, что это должно сработать. Там, откуда я родом, вместо сока краковых деревьев используют так называемый каучук. Я точно знаю, что он, смешанный пополам с серой, образует твердое соединение, известное как эбонит.
Рина понимающе кивнула, медленно и задумчиво. Слова Келефа могли бы убедить ее, если бы у него был хоть какой-то результат за
