А что до ваших встреч — мне незачем вам мешать. Я был искренен, когда сказал, что твоё спокойствие и счастье, пусть даже и с ним, важно для меня, ясно?
— Убирайся отсюда, — устало выплюнула ведьма и ушла в ванную, замыкая щеколду.
— Делия, — он тут же смягчился и постучал в дверь. — Ну прости, котёнок. Я больше так не буду, честно. Это было один раз. Я вообще не читал ничего, кроме той страницы, где увидел имя Лэнгдона. Ну что мне сделать, чтобы ты мне поверила?
— Ты сказал, что Майкл творит какую-то херню на поверхности, о которой я не знаю. Расскажи мне. Желательно с доказательствами.
Астарот замолчал. Нет, пусть уж об этом она узнает не от него, не хочется быть гонцом с плохими вестями. Она и не готова к такому, не выдержит.
— Позже. Спокойной ночи, Делия.
Он ушёл, оставив её отсиживаться в ванной. Астарот был немного расстроен. И дело даже не в Лэнгдоне, в том, что они разойдутся, мужчина был уверен, Делия, как ни старается, не похожа на человека, который простит всё.
Демон злился на себя. Он собирался сразу сказать ей, что смотрел её дневник, но в последний момент передумал, испугался. Посягательство на личное пространство? Верно. Ну а что ещё ему было делать, если Делия вечно ускользала от него, если никак не могла смириться со своим положением? Он уже дышать нормально не мог без неё, ему с каждым днём становилось мало. С тех пор, как ведьма начала с ним разговаривать, он и дёрнуться не в ту сторону боялся лишний раз. С ней было приятно вести беседы эту неделю. Она стала выходить с ним на завтраки и обеды, где он всеми силами пытался её разговорить. На самом деле, это было приятно обоим, если Делия на миг забывала, кто он такой. Они во многом сходились во мнениях, когда философствовали, Делия умела слушать, он тоже. Наверное, Верховная была самым лучшим собеседником: при разговоре смотрела в глаза, не отвлекалась и не перебивала. Это, кстати, мечта для манипулятора, человек, который эмоционально присоединяется во время разговора. Астарот умел убеждать, умел тонко подводить к тому, что ему нужно. Красноглазый начинал понимать, как вербовать малышку: не нужно спорить, стоит просто высказать какую-то мысль и оставить её наедине с ней, говорить надо мягко, тихо и отслеживать, терпит она какие-либо прикосновения или нет. Если нет — не нужно лезть, главное — успокоиться и ждать момента. Делия быстро подхватила правила игры и тоже воспринимала их общение, как шахматную партию. Наверное, этот азарт и помогал ей держаться здесь.
Ладно, хочет знать, чем занимается Лэнгдон, узнает. Нужно заранее запасаться для неё травяным чаем и придумывать развлечение. И вообще, пришло время для ещё одного сюрприза для его дорогой леди.
* * *
— Ты пришёл! — радостно воскликнула Амелия, завидев Антихриста на входе в палату. Она уже второй месяц бесцельно валялась здесь, желая как можно скорее выйти в свет. Однако Майкл настаивал, чтобы врачи продержали её подольше, аргументируя тем, что перелом ноги далеко не шутки, тем более учитывая её хрупкость. А вот шатенка была уверена, что тот лишь хотел сплавить её на подольше.
— А у меня был выбор? Я лучше приду, чем у меня телефон взорвётся от твоих звонков. Серьёзно, прекращай наяривать в шесть утра, — парень прошёл в палату и сел на стул рядом с кроватью, скрещивая ноги. На прикроватную тумбочку опустился пакет, принесённый мужчиной.
— Ну ты же знаешь, я ранняя пташка, — улыбнулась девушка, — Мне скучно. О, что ты мне принёс? — она перекатилась на бок.
— Ну куда ты на больную ногу, дура?! — Антихрист помог ей сесть и облокотиться на железную спинку кровати. — Апельсины.
— Прям-таки апельсины? — Амелия скорчила удивлённую мину.
— Да, я их мышьяком накачал, а то тебя по-другому не заткнуть, — Майкл тяжело вздохнул, наблюдая, как эта змея лезет в пакет, с удовольствием обнаруживая апельсины, яблоки, пирожные и пачку чипсов. На немой вопрос, почему так много всего, он отвечает, — Просто не знал, что едят змеи.
— Лэнгдон, перестань язвить, мы оба знаем, что тебе без меня скучно, — он позволяет себе ей хамить, а она позволяет себе подкалывать его и наглеть. И какой бы прилипчивой она Майклу не казалась, с ней всё же было удобно. Она была его жилеткой, той, на ком можно сорвать злость, а потом получить поддержку.
— Джонсон, не зазнавайся. Я бы под дулом пистолета к тебе не приволокся, если бы ты попала сюда не по моей вине.
— Ну под дулом, может, и не пошёл бы, ты же бессмертный, — засмеялась шатенка. В больничном бирюзовом одеянии она казалась ещё худее, чем была. А её улыбка пробуждала в Майкле совесть и чувство вины: он ведь не любит её, как она не поймёт. По сути же, себе больно делает.
— Так, ну я вижу, ты в порядке. Еду я тебе принёс, она явно повкуснее больничной, настроение у тебя есть, а значит, — он победно ухмыляется, — моё дело сделано. Бывай, — он помахал рукой и попятился назад, желая посмотреть на реакцию. Да, ему определённо нравилось издеваться над ней.
— Эй, — требовательно крикнула синеглазка, загрустив, — ты обещал, что просидишь хотя бы час и свозишь меня на прогулку в коляске. Грязный лжец.
— А ты обещала не быть такой занозой в одном месте, — перекривлял парень.
— Ну и уходи, — отвернулась девушка. — Вот так и вытаскивай его из притонов.
— Ой, вот только не начинай, я просил прощение. — Молчание. Майкл цокает, закатывает глаза и возвращается, присаживаясь на край кровати. Амелия пытается извернуться так, чтобы лечь ему на колени, и он предупреждает, — голову оторву.
— Злюка.
После долгой паузы девушка решается спросить то, что её так тревожило.
— К-как ты? Виделся с Корделией?
Он тяжело вздохнул. Прошёл почти месяц с тех пор, как он со скандалом покинул измерение снов. Уже спустя неделю после того, как Майкл начал слышать её чудесный, дрожащий и потерянный голос, он понял, что натворил. Бросил свою девочку одну в логове маньяка, ушёл в самый тяжёлый для неё момент. Каким идиотом надо быть, чтобы позволить какой-то ревности и беспочвенным подозрениям затуманить свой разум! Делия звала его, нуждалась в нём, пока он убивал очередного нарика в подворотне, не в силах уснуть. По прошествии той недели Антихрист уже был готов откликнуться и молить о прощении, целуя её везде, где бы дотянулся, но его упорно останавливали и умело давили на чувство собственничества. Амелия столько времени промывала ему мозги:
