я могу представить себе все что угодно, только не то, что на самом деле там прочитаю. Я мог бы стереть сообщение и не читать вовсе, представить любые слова, которые хочу там обнаружить…» Алекс понимает, что так он поступить не может, жизнь надо прожить до конца. Он не может вспомнить, кто из друзей сказал ему: «Горькую чашу надо испить до дна, только тогда ты сможешь все начать с начала». Он закрывает глаза на мгновение, делает глубокий вдох, а за-тем открывает глаза и нажимает кнопку, чтобы прочитать эсэмэску. Молча читает. Снова и снова. И решает ответить. В этот момент раздается стук в дверь.
– Можно? – Леонардо не ждет ответа и заходит в кабинет. – Я принес тебе кофе и круассан! Чтобы отпраздновать твой успех маленьким десертом…
Ему не удается закончить предложение. Алекс встает со стула, хватает пиджак, потом сумку и быстро выходит из кабинета:
– Нет… Прости.
– Алекс… Но твой успех… в такой день все хотят поговорить с тобой…
Алекс заходит в лифт. Он не отвечает, просто нажимает кнопку. Двери закрываются. Леонардо что-то говорит, но Алекс этого не видит, не слышит. Для него важны только слова из эсэмэски:
«Алекс, я хотела поговорить с тобой. Я на вилле Глори. Придешь?»
А потом его очень простой ответ: «Да».
Глава сто тридцать четвертая
Легкий ветерок шевелит листья больших деревьев. Другие, опавшие, превращают большую зеленую лужайку в пестрый ковер. Некоторые медленно летят вверх по склону к мемори-альному кресту павшим воинам. Другие, более ленивые, кружатся возле аттракционов, вычурных архитектурных форм, созданных известными скульпторами с богатым воображением. Алекс быстро идет. С тех пор, как он вышел из офиса, он только и делал, что раздумывал над этим сообщением. «Придешь?»
Как будто все нормально, как будто между ними ничего не произошло, как будто один из них просто уехал в короткий отпуск, командировку за границу… Он звонил ей несколько раз и отправил несколько сообщений, где писал, что хочет увидеть ее, понять, поговорить, все выяснить, посмотреть ей в глаза. Опять встретиться с ее взглядом. Алекс был уверен, что она поймет. Достаточно просто молча посидеть рядом, чтобы понять правду по ее взгляду. Если бы она опустила взгляд, посмотрела бы куда-то в сторону, с хитринкой или волнением, тогда у Алекса не осталось бы сомнений – все кончено. И поэтому он идет на вершину этого холма, где они встречались тысячу раз, смеялись и шутили, гуляли, держась за руки, и даже иногда бегали трусцой. Алекс улыбается. На пробежках он всегда старался бежать медленнее, чтобы Ники всегда была рядом, чтобы не оставлять ее, слышать звук ее шагов, будто они задавали ритм его жизни. Он помог ей, научил делать растяжку и бегать на цыпочках, преодолевать крутые подъемы, бегать задом наперед, чтобы проработать ягодичные мышцы, которые так важны для женщин, ну и для мужчин конечно же. А сейчас? Каждый его шаг сопровождает одышка, нервозность, натянутая улыбка. Да и вилла тоже изменилась. Словно раньше было другое время. И другая жизнь.
Нечто похожее произошло много лет назад и больше не повторялось, с течением времени превратилось в странное, скучное, даже немного смазанное воспоминание. Алекс выходит на площадь и идет по знакомому маршруту. Смотрит по сторонам, на лужайки, окаймляющие дорогу. Вокруг ходят люди, засунув руки в карманы, с сигаретой во рту, в кустах призраком мелькает чья-то собака. Несколько парней обгоняют Алекса, они бегут, возможно, пытаются установить личный рекорд. Вот две девушки. Они тоже бегут трусцой. У первой, со светлыми волосами, большая грудь, которая немного раскачивается и подпрыгивает в ритме бега; у второй, более стройной и пониже ростом, грудь меньше, темные волосы падают на плечи. Они болтают на бегу, не сбивая дыхания и темпа, и обе, пробегая мимо Алекса, бросают взгляд в его сторону. Обогнав, блондинка что-то говорит брюнетке, та оборачивается, чтобы посмотреть на Алекса, затем кивает и что-то отвечает. Обе смеются и продолжают бежать, веселые и спортивные, исчезают за поворотом. Но, как часто бывает с человеком, страдающим от любви, Алекс не замечает их интереса. Он ищет среди деревьев, на полянках, пока не замечает то, ради чего пришел. Вот она. В темно-синем пальто, длинном, современном, немного винтажном, военного образца. Где она его купила? О да, в «Governo Vecchio» на пьяцца Навона, маленьком магазинчике секонд-хенда. «Мы зашли туда однажды вечером, после прогулки. Ники свела с ума владельца магазина. Она перемерила все и даже больше, и в каждом образе показывала небольшое дефиле. Это было словно вчера…» Алекс сидел в старом кожаном кресле, любуясь своей обожаемой моделью, той, что снималась в рекламе его жизни. Его вечный двигатель. Каждый день дающий ему силы быть счастливым, улыбаться дождю, радоваться солнцу и всему, что происходило на земле. Любимый двигатель… Кто знает, что скажет Ники, когда увидит слоган, родившийся практически из истории их отношений… Алекс срезает угол и направляется к ней. Ники ходит по дорожке, засунув руки в карманы джинсов, иногда что-то пинает. Она смотрит в землю и покачивает головой, как будто с кем-то спорит по телефону… Алекс подходит ближе и действительно замечает у нее в ухе наушник. С кем она разговаривает? И его охватывает абсурдная ревность. Что она говорит? Она будет смеяться? Будет произносить нежные слова, шутки, цитаты, романтические фразы? И он настолько захвачен этой внезапной лавиной мыслей, что ему хочется уйти, убежать. Затем он присматривается и понимает, что в другом ухе у нее тоже наушник. Фух! Он счастливо выдыхает. Она ни с кем не разговаривает. Просто слушает музыку. Поэтому покачивает головой, пританцовывает в такт песни. Ники как будто почувствовала его присутствие, даже не видя. Но вот она поднимает голову. У нее такой растерянный вид. Глаза, которые Алекс сразу узнает. Они оба много плакали. Они страдали. Они устали, измучены, им нужно поговорить. И Алекс чувствует, как у него сжимается живот. «Нет, Ники… Пожалуйста, не говори мне ничего». Затем она слабо улыбается и вытаскивает наушники.
– Привет… Я слушала Джеймса Моррисона. Как ты?
«Как я? Подумай, Алекс. А каким мне быть? Раздавленный, уничтоженный, потерявший смысл жизни…» Но он решает не показывать ей все это, чтобы не расстраивать, помочь сделать первый шаг, если она этого захочет, подтолкнуть к разговору.
– Ну… – улыбается Алекс. – Я уже в порядке. Лучше…
Нужно было что-то сказать, молчание показалось бы ей подозрительным. А он не может позволить ей заподозрить что-то, не может позволить сказать откровенно, что она
