Книга Орден Крона. Банда изгоев - Нина Малкина

— Ну что ещё? — не выдержала я. — Нужно всплакнуть над этими упырями? Или может кто-то хочет покаяться городовым? — подошла ближе. — Псих, пожалуешься маме? — ткнула пальцем в Куиджи. — Комдор, может, ты? Предаешь нас? Ты не аспид, а жалкий червяк! Неужели совесть дороже нашей дружбы? Напомнить тебе, что Куиджи пожертвовал своей честью сегодня ради твой жизни?

Обидные речи вышли слишком громкими, отчего эхом прокатились над Трескималем. Усталость и раздражение прямо-таки рвались из моей груди. День вышел тяжёлым, вдобавок я понятия не имела, смогу ли оправдать то, что здесь случилось. Если кто-то из присутствующих всё-таки не выдержит… Квертинд точно сочтёт нас преступниками. Всё, чего недавно так боялся Комдор, может стать реальностью. Наказание, Зандагат, пытки. По всему выходило, что я поступила правильно, что спасла друзей от смерти, но смогу ли я убедить в этом их? И тех, кто будет меня судить? Этих гнилых, скользких и лицемерных прислужников власти, которые служат Иверийскому знамени…

Нед поднял на меня глаза и взглянул спокойно и твёрдо. Я даже отшатнулась от неожиданности, мгновенно оборвав гневную цепочку мыслей.

— Никогда не предам вас, — едва слышно проговорил Комдор.

Он снял с шеи тиаль, и зелёный огонёк спрятался под пальцами парня, когда тот вытянул его перед собой. Из моего рта вырвалось облачко пара, но слова застряли в глотке.

— Нед… — хотел вмешаться Куиджи, но Нед не дал ему договорить.

— Что бы не случилось, — уже громче сказал он. — Клянусь, я никогда не предам банду изгоев. Клянусь, что буду защищать вас любой ценой и никогда не оставлю в беде, — он крепче сжал тиаль. — От этого момента и до конца моего существования.

Крупные хлопья снега падали на его растрепанные волосы, на узкие плечи и подолгу не таяли. Угрюмая тишина не прерывалась даже карканьем воронов, и только одинокое далекое уханье филина вторило клятве боевого мага Ревда, которого я секунду назад обзывала жалким.

— Клянусь, — внезапно отозвался Куиджи, и я вздрогнула. — Своим сег’дцем, г’азумом и честью. Тем, что от неё осталось. Клянусь в вег’ности банде изгоев. Клянусь бег’ечь ваши тайны и ваши жизни. Что бы не случилось.

Он снял свой тиаль и крепко прижал зажатый кулак к кулаку Неда. Слабый серый цвет ментальной магии просачивался сквозь пальцы, смешиваясь с зелёным.

Мон, не раздумывая, осторожно стащил цепочку с большой головы и поднёс красивый белеющий сосуд к губам. Потом обнял его ладонью и к серо-зелёному свету добавился белый.

— Клянусь, — тихо вторил Толстый Мон. — В преданности каждому из вас до конца своих дней. Пресвятая Девейна мне свидетельница.

Целительский свет вспыхнул у его ладоней и скрутился браслетами вокруг запястий, признавая обет Девейны. Я раскрыла рот от удивления. Три пары глаз уставились на меня.

Да, я не выбирала банду изгоев. Пожалуй, никто из них не заслуживал уважения. Никто из нас не заслуживал уважения. Но в это мгновение, когда магический свет трёх склонностей сливался в один, я здорово удивилась тому, что не только я готова принимать их любыми. Но и они меня — тоже.

Я вдруг поняла, что эта клятва свяжет нас до самой смерти. Всё, что с нами происходило, перестало быть игрой и обычной дружбой. И хоть никакой особой связи не возникало, мы все давно уже были связаны одной судьбой. Мы клялись в преданности, потому что внутри банды каждый из изгоев переставал им быть. Каждый обретал неуязвимость для внешнего мира и семью, которая встанет за его спиной. Что бы не случилось.

Кожаный шнур путался в волосах, пока я пыталась стянуть его с шеи, но заминка никого не смутила. Четвёртый тиаль, когда-то наполненный Джером, присоединился к остальным.

— Клянусь, — закончила я клятву, крепко сжимая нагретый от моего тела стеклянный сосуд. — Что даже в пекле Толмунда буду спасать ваши задницы.

Комдор хмыкнул и привычно подпрыгнул, от чего у меня на окончательно сердце потеплело. На щеках Куиджи появился лёгкий румянец, а Мон провёл ладонью по ёжику волос, смахнув снежинки.

И как я только могла позволить себе сомнения? Это же моя банда… Нет, моя семья. Моя единственная семья. За которую я готова пристрелить хоть тысячу грабителей, хоть вполне честных квертиндцев. И не только их… Конечно, если не замёрзну насмерть на стремительно потемневшем склоне Трескималя.

— Теперь мы можем идти? — с надеждой спросила я, надевая тиаль обратно.

Пальцы заледенели, и от прикосновения к тёплой коже пробежали мурашки.

Нед легко стукнул тиалем по груди, прошептав «Во имя Квертинда» и спрятал накопитель под курткой. Куиджи неловко помялся, снова вытащил платочек, но сразу же убрал его обратно, поскольку тот был уже грязнее его самого.

— Поужинаем в городе, — согласился Мон, взваливая на спину один из мешков. — Если, конечно, у вас разыграется аппетит…

Он с опаской глянул на осунувшегося, но вполне живого Куиджи, и двинулся по моим недавним следам, уже изрядно присыпанных снегом. От трогательной клятвы потрясение схлынуло, и парни начали приходить в себя и даже улыбаться.

Не знаю, как дела у них обстояли с аппетитом, но шагали они вполне бодро. На этот раз я решила идти в хвосте: так все трое были у меня на виду. Беседа клеилась неохотно, как-то слишком наигранно, но я всё же старалась шутить и всячески делать вид, что ничего не произошло. Мне было стыдно за то, что я позволила себе сомневаться в друзьях и нагрубила им, и поэтому пыталась заслужить прощение. Увлёкшись, я даже начала копировать нелепую поступь Комдора, подпрыгивая на каждом шагу. И только уже у самой рощицы, закрывающей путь к подножью, позволила себе обернуться.

Каменистое плато с могилами было невозможно отличить от сотни других. Зима делала своё дело, быстро и легко превращая место битвы в обычную заснеженную поляну. Высокие валуны, лысые кусты, скальные уступы под сверкающим покровом становились похожи друг на друга, как братья Оуренские.

— Сами вы плохо кончите, — пробурчала я природным близнецам, окинула последним взглядом склоны и кинулась догонялась банду изгоев.