Вся банда изгоев застыла, глядя на меня так, как будто впервые видела. Как на убийцу. Как на сорокину дочь.
Я закатила глаза.
Долго они ещё будут изображать моралистов? Такая простая истина — ты либо убил, либо убитый, — никак не доходила до изнеженных студентов, верящих в законы чести. Увы, я очень хорошо понимала, что бы произошло, если бы я не пристрелила грабителей. Выбор между их жизнью и жизнью друзей был простым, даже очень. В отличие от того выбора, который мне уже однажды пришлось совершить. Но сил объяснять это в подробностях не было никаких.
Хлюпик достал своё пойло и закинул голову, вливая в себя хмель большими глотками.
— Юна, — Куиджи пошатывался, и Мон подпёр его плечом. — Ты только что убила двух людей. Они мег’твы, Юна! Совсем.
Да сколько можно это твердить? «Они мертвы, Юна.» «Это ненормально, Юна.» «Ты убила их, Юна.» Я сглотнула горькую слюну и почти закричала, буквально набросилась на Куиджи:
— Они мертвы, псих ты недоделанный! А ты только что выжил. Если тебе тоже нужно врезать, чтобы ты пришёл в себя, — просто кивни.
Конечно, он не кивнул. Просто стоял и смотрел, как я яростно пинаю комки почвы, ссыпая их на двух мерзавцев. Мон тоже наблюдал своими грустными светлыми глазами, словно понимал и жалел меня. И это неимоверно раздражало. Ещё больше, чем нудятина Куиджи.
Зато Нед перестал выть, вручил мне свою фляжку и кинулся к краю могилы, активно помогая мне.
Я решила, что и так сделала большую часть работы за всю банду, поэтому просто привалилась к ближайшему сосновому стволу. Хлопнула пробкой и жадно приложилась к кислой сливухе. Головная боль немного утихла, но всё ещё продолжала терзать виски. Ноги и руки налились тяжестью, а сердце ухало где-то в животе. Жаль, что под рукой не было лауданума госпожи Торн. Сожаления об убийстве меня не мучали, но магическую память не мешало бы восстановить хотя бы таким способом. И заодно угомонить яростную обиду.
Мон и Куиджи до сих пор стояли в обнимку и глазели. Окутанные туманом и сумерками, как двое бельчат в дупле. Кажется, у них было много вопросов, которые они боялись сформулировать вслух. К счастью для меня, потому что мне совсем не хотелось отвечать ни на один из них. Да и вряд ли я бы сказала правду. Мон что-то шептал себе под нос — должно быть, молитвы Девейны во спасение души Юны Горст. Куиджи опирался на него и молчал, пытаясь осознать ситуацию и впуская в свою душу первые щупальца тьмы. «Не позволяй им решать» — вспомнились слова Артура, сказанные этим утром.
— Копать, — я кинула в психа фляжкой, та стукнула его по худому животу и упала к ногам. — Я сдохну, если тоже начну, едва стою на ногах. Да и в конце концов, я же леди.
Даже теперь никто не рассмеялся.
Целитель рассеянно кивнул, соглашаясь с моим приказом, и присоединился к Неду, что уже по локоть был испачкан в земле. Куиджи пошатнулся, оставшись без опоры, поднял фляжку и глотнул. Зашёлся кашлем, поднёс рукав к носу, часто задышал. Осторожно вернул мне почти пустой сосуд и опустился на четвереньки, загребая землю.
Спустя четверть часа занятость ожидаемо успокоила друзей и даже заставила действовать слаженно.
Нед уже полностью пришёл в себя и раздавал короткие указания.
Мон и Куиджи дружно подчинялись, споро забрасывая слишком глубокую яму булыжниками и крупными комками земли, будто верили, что это поможет облегчить их совесть.
От такого рвения разлом заполнился довольно быстро, и банда принялась ровнять сапогами слякоть и засыпать камнями, чтобы скрыть могилы. А я так и стояла возле дерева, по привычке потирая знак соединения.
В том, что этих разбойников когда-то найдут, я сильно сомневалась. Даже если будут искать, никто не станет перекапывать склоны ради трёх пропавших охотников за лёгким заработком. Кроуницы прекрасно знали, что Трескималь кишит икша, и любой подъём на эту гору может оказаться смертельным. Проблемы могут возникнуть, только если кто-то укажет место, где лежат тела. Кто-то из своих.
Обида на парней всё никак не проходила, а только укрепилась недоверием к их выдержке. Кому, как не мне, было знать, что никто из банды не отличался терпением и стойкостью? Нед задал хороший вопрос, когда спросил, что нам теперь делать. Конечно, я слышала за этим немного другое: «Как нам теперь с этим жить?» Тот вопрос, что я задавала себе каждый раз, когда умирал кто-то рядом. За столько смертей ответа я на него так и не нашла. Но знала, что жить с этим точно можно. Жить во тьме, что поглощала душу, — но она была таким же явлением, как и свет. Я начинала принимать себя такой. И втайне гордиться.
Наверное, я слишком грубо обошлась с друзьями. Но кто-то должен был принимать решения и точно знать, что делать дальше. Вести за собой слепых котят, даже если сам не знаешь, куда вы придёте в итоге. Так сложилось, что из всех присутствующих на это оказалась способна только я. Оставалось только надеяться, что, вопреки словам Оуренских, банда изгоев кончит хорошо… Что мои парни, как и я, смогут с этим жить. И что ни один из них не свернёт с общей дороги из-за мелкого совестливого порыва.
— Нужно сказать несколько слов, — нарушил молчание Мон.
Чумазые, перепачканные землёй и утомлённые событиями студенты стояли там, где только что закопали свежие трупы.
Вместе с туманом Кроуниц вернул себе и холод ранней зимы, от чего щёки и ладони начало пощипывать от мороза. Хлопья снега летели всё активнее, укрывая следы битвы сверкающим полотном. Угрюмая северная столица была со мной заодно, и охотно помогала даже в том, за что все осуждали.
Вороны, возмущённые таким поворотом событий, вернулись на маковки сосен и громко закаркали. В плотных сумерках это казалось особенно зловещим. Где-то далеко в чаще зашуршало звуками ночное зверьё, а у подножья скалы начали загораться окошки Понтона.
Мешки с кроуницколем, послужившим поводом для драки, сиротливо стояли в стороне… Теперь эта добыча больше не казалась нам такой уж лёгкой.
Говорить никому не хотелось. Да и что мы могли сказать о тех, кто едва не прикончил нас за несколько сотен лирнов? Какой смысл в этих бесполезных церемониях, если они уже ничего не изменят?
— Нужно возвращаться в академию, — снова решила я за всех. — Но сначала обязательно отнести кроуницколь господину Норму. Оставлять здесь мешки нельзя. Да и желательно убраться отсюда до того, как закончится снегопад. Хорошо бы, чтобы следы замело.
Друзья стояли с опущенными головами, не реагируя на мои слова, и я решила их поторопить.
— Идёмте, — похлопала по плечу Неда и продолжила как можно убедительнее: — Они были отличными парнями и верными друзьями… Наверное. По крайней мере, защищали друг друга до самой смерти. Пусть Толмунд очистит их души. Теперь можем идти.
Чтобы показать пример, двинулась в сторону спуска. Спустя пару десятков шагов обернулась. Сапоги оставили грязные следы на свежем снегу, но эта цепочка была единственной. Банда так и осталась стоять под снегопадом, словно эти могилы держали их ноги, как заклинание тисков земли. И это было плохим знаком… очень плохим.
