Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
На Военном советe командующий ВА Давидков зачитал ее. Во время чтения я подумал: сколько же надо иметь злобы, чтобы написать такую отвратительную характеристику? Затем командующий, обращаясь к членам Военного совета, сказал: «Характеристика дана необъективно и предвзято. Мы видели в работе Лазарева и знаем, как он командовал полком, когда в течение длительного времени оставался за Потапова. Он излишне подробно останавливается на каждой мелочи – упоминает даже о жесткой диете, которая может отрицательно сказаться на здоровье Лазарева при интенсивной летной нагрузке, вплоть до потери нормальной работоспособности».
Он специально так написал, чтобы меня не утвердили в этой должности. Члены Военного совета были возмущены. До моего прихода в 37-ю ВА из членов BС меня знал только начальник отдела боевой подготовки Васильев. На Вильнюсских сборах он был в моей группе обучаемым. Потом мы часто встречались в Монино, где он в течение десяти месяцев находился на курсах усовершенствования командного состава при академии. Свое мнение обо мне он, как мне позже сообщили, высказал еще до заседания ВС. Подержав в руках характеристику, Давидков с улыбкой положил ее на стол и произнес: «Вот видите, Лазарев, какую характеристику написал на вас Потапов. Не будем на нее обращать внимание. Мы хорошо вас знаем, однако поймите, что работать вам придется вне дивизии. Вы будете подчиняться только штабу BА, проще говоря, будете отдельным армейским полком, и он должен быть показательным во всех отношениях. Вы справитесь с обязанностями командира?» Я ответил, что оказанное мне доверие оправдаю и приложу все силы, чтобы этот полк стал лучшим в нашей воздушной армии. Вернувшись в Бжег, я зашел к Потапову в кабинет и сказал, что ухожу в другой полк, а заодно намекнул ему о «хорошей» характеристике, которую он состряпал на меня. Не обращая внимания на подковырку, он поздравил меня с назначением, затем молча сел за рабочий стол и стал заниматься своими делами. Не прощаясь, я вышел из кабинета.
На этом закончилась моя служба в бомбардировочном полку, а вместе с ней и в бомбардировочной авиации. За полтора года я хорошо освоил самолет Ил-28, стал летать на уровне летчика первого класса, но не получил его – требовалась проверка в реальных метеоусловиях. Сделать это было непросто – требовалась нужная погода и наличие на полетах проверяющего. С 1951 года, когда Тарянник собирался проверить меня на первый класс, прошло много времени. За это время требования к проверке усложнились: на высший класс мог проверить только инспектор воздушной армии, обязанности которого в течение десяти месяцев исполнял я, но сам его так и не получил. У Потапова тоже не было первого класса.
Во время его отсутствия я провел сложные по организации летно-тактические учения с неоднократным перебазированием на другие аэродромы. ЛТУ прошли без летных происшествий и предпосылок к ним. Полеты выполнялись всем составом полка на потолке самолета с бомбометанием на незнакомых полигонах. Командир бомбардировочной дивизии полковник Мелах хорошо знал меня eщe по Московскому военному округу. Там он был заместителем командира разведывательного полка, в котором мы с Афанасьевым выполняли ночные полеты на Ил-10. В дивизии он помогал мне освоить полеты по системе «Плот». И конечно, именно он дал мне более объективную характеристику по сравнению с той, которую состряпал Коля Потапов. Об этом мне стало известно от зама пo боевой подготовке полковника Васильева.
Направляясь в полк, я тщательно, до мелочей, продумал все свои действия. Для этой должности я был несколько староват. Во время войны в моем возрасте некоторые уже командовали фронтами. Морально к вступлению в эту должность я был готов и не испытывал никакого волнения. Из руководства нового полка я был знаком только с замполитом Павлом Гарасимовичем Горыниным. Познакомила меня с ним его супруга Валентина Ивановна. Она с Полиной училась в Красноярской школе младших авиаспециалистов. После войны они случайно встретились в Москве. Позже сибирячки стали дружить, познакомились друг с другом и мы, мужья. За месяц до моего назначения в полк он перебазировался на новое место дислокации – аэродром Кшиве.
На железнодорожный полустанок, находившийся в полутора десятках километров от аэродрома, я приехал ночью. Встретил меня дежурный по полку командир звена старший лейтенант Никифоров – подтянутый, выдержанный офицер. Утром сразу пошел на построение. Оно проводилось на аэродроме перед казармами младших авиаспециалистов. К моему приходу полк уже был построен.
Еще на подходе я заметил, что начальник штаба дает личному составу какие-то указания. При моем подходе он дал команду «смирно» и доложил, чем занимается полк, не представив меня личному составу, как это принято делать. Поэтому я представился сам, вкратце рассказал о своей службе и призвал всех успешно работать по выполнению поставленных задач. Я пообещал не ломать сложившиеся в полку традиции. Заканчивая выступление, спросил: «Если у кого будут ко мне какие-либо вопросы или жалобы, прошу обращаться ко мне во внеслужебное время».
Жалоб оказалось больше, чем я ожидал. Особенно много их было от инженерно-технического состава. В основном они касались жилья, продвижения по службе и присвоения очередных воинских званий. Я заметил, что отдельные офицеры вели себя нескромно и даже нахально, прося удовлетворить их требования в кратчайшие сроки. Были в их числе и подхалимы. К последним я всегда испытывал чувство отвращения. Вначале мне хотелось изучить как можно быстрее личный состав. В этом мне большую помощь оказал Горынин.
Знакомясь с полком, я понял, что по уровню летной подготовки он стоял выше любого полка бомбардировочной дивизии, из которой я пришел. Да и дисциплина была не столь плохой, как мне показалось вначале. Но, к сожалению, тех хороших сложившихся традиций, о которых мне говорили до прихода в полк, я так и не увидел. Вся жизнь и работа в нем проходили так, как и везде, где мне приходилось служить и бывать раньше. У этого полка была своя специфика – он был разведывательным, поэтому не было мороки, связанной с бомбометанием. По крайней мере, можно было не опасаться, что кто-то отбомбится вне полигона или, не дай бог, случайно сбросит бомбу на населенный пункт.
Приступив к работе, я стал прикидывать, что мне надо сделать, чтобы оправдать обещания, данные ВС ВА и лично командующему, чтобы сделать полк лучшим в воздушной армии. До нашего перебазирования из Бжега в Кшиве там стоял полк подполковника Талызина на МиГ-15. Он же являлся начальником гарнизона. Теперь согласно Уставу гарнизонной службы им должен был стать я, как командир отдельного полка, имевшего больше прав, чем соседи. Но назначить себя сам я не мог. Это сделал своим приказом командующий Северной группой войск генерал-полковник Хетагуров.
Месяца через три я более-менее освоился и стал понимать, кто что собой представляет в деловом отношении. Особенно тщательно присматривался к своим заместителям, помощникам и летному составу. Те, кому мои порядки не понравились, под разными предлогами покинули полк. С уходом их из полка его работа нисколько не пострадала. Ушедших заменили людьми, переведенными по моей просьбе из бомбардировочной дивизии, которая после перебазирования в Союз должна была быть расформирована.
Послe утряски всех организационных вопросов работа с личным составом вошла в спокойное русло. Летная подготовка и спецзадания выполнялись в полном объеме согласно плану. От проверяющих, которые часто наведывались в полк, особых упреков не получал. Однако частое сование носа с их стороны во все, вплоть до мельчайших деталей, в нашу жизнь и работу и особенно вынюхивание где чем пахнет, мне, да и всему личному составу было не очень приятно. Особенно усердствовали инспектор армии подполковник Диденко и начальник строевой и физической подготовки подполковник Селютин. Вынюхав что-то, они незамедлительно докладывали в штаб армии.
Ознакомительная версия. Доступно 30 страниц из 146
