«Суворов… опроверг теорию нынешнего века, особенно в недавнее время победами в Польше и в Италии. Поэтому правила (военного) искусства принадлежат ему». Конфликт Суворова с новым императором Павлом, отправившим полководца в ссылку, сделан в моей книге понятнее. Ведь именно Александр Васильевич был не обиженным противником, как считалось, а ближайшим соратником Потемкина в освобождении русской армии от париков, пудры, тесных лосин, узких сапог, строевых сложностей и всех западных заимствований, которые отягощали солдат, не помогая им побеждать. Особенно сильно Суворов пережил удар Павла по системе управления войсками. Тем не менее в 1799 г. двум идеалистам удалось найти компромисс. Суворов с русской армией отправился в Австрию, чтобы спасти союзников, уже разгромленных Бонапартом, от полного краха.
«Бог, в наказание за грехи мои, — сетовал Суворов, — послал Бонапарта в Египет, чтобы не дать мне славы победить его». Победа была предопределена. Еще в ссылке он составлял планы боевых действий, чтобы в одну кампанию разгромить войска революционной Франции, стонущей под игом гнилой Директории, восстановить в Париже монархию и установить в Европе прочный мир. Французские новшества в военном деле были тщательно изучены и учтены, маршруты составлены и просчитаны так основательно, словно Суворов сам жил в местах, где будут проходить его войска.
Даже с новыми союзниками Александр Васильевич был хорошо знаком, победив с ними при Фокшанах и Рымнике. Русские инструкторы, направленные им в австрийские войска, внушили союзникам всю «Науку побеждать», начиная от стратегии стремительного удара по главным силам, продолжая системой управления, основанной на доверии к младшим командирам и понимании каждым воином его маневра, кончая атакой под залпы, летящие выше голов, с завершающим ударом в штыки. Документы, разъясняющие тонкости победительного искусства Суворова австрийцам, раскрывают в нем детали, которые в русских текстах полководец пропускал, полагая их общеизвестными.
Вступая в Италию, Александр Васильевич не сомневался в полном превосходстве над сильным неприятелем. Каждый русский генерал, офицер и солдат действовал лучше французов, опережая их в военном искусстве. Сражение при реке Адде, против мудрого генерала Моро, было жарким. Но Суворов не отметил возможной задержки из-за нее в планах движения на Милан. Победа малыми силами была предусмотрена. Для большей части войск, не участвовавших в сражении, вечером были проведены маневры. На Тидоне и Треббии даже австрийцы, видя с ними Суворова, атаковали в штыки. Армия Макдональда в жесточайшем сражении была обращена в пыль.
При Нови 15 тысяч русских, используя преимущества своего линейного строя и плотного взаимодействия, при посильной поддержке австрийцев с одного фланга, взяли укрепленные в горах позиции 35–45 тысяч французов, истребив половину неприятельской армии и потеряв убитыми лишь 353 человека. Суворов был настолько уверен в своих солдатах и офицерах, что, заманивая французов, приказал освободить для них превосходную позицию. Он присутствовал в гуще сражения, но не счел нужным командовать, положившись на Багратиона, Милорадовича и Дерфельдена. Двое учеников и старый друг справились с задачей превосходно.
Несмотря на постоянные попытки Венского кабинета затормозить войска и раздергать их на взятие разных «пунктов», Суворов поддерживал график наступления, чтобы сразу после освобождения Северной Италии двинуться на Париж. «Народы италийские», которые он призвал к вооруженной борьбе за свободу, были на его стороне. С ними моряки Ушакова освободили Южную Италию и взяли Рим. До границы Франции оставался один шаг. В ее столице царила паника. Наполеон бросил армию в Египте и устремился в Париж, получив письмо Талейрана: «Суворов каждый день торжествует новую победу; покоритель Измаила и Варшавы, впереди которого идет фантастическая слава, ведет себя, как проказник, говорит, как мудрец, дерется, как лев, и поклялся положить оружие только в Париже… Франция гибнет, не теряйте времени».
Нет сомнений, что и Бонапарт, попытавшись остановить тщательно продуманный Суворовым марш из Северной Италии на Париж, был бы разгромлен, подобно Макдональду, Жуберу и Моро. Даже военный гений был не в силах изменить ситуацию, созданную бездарной политикой Директории и неодолимым натиском Суворова. К этому моменту в Лондоне, Вене и самом Париже прекрасно понимали, что у суворовских войск нет противника, способного не то что остановить, но даже задержать их наступление на столицу Франции. Понимал это и Наполеон, который, едва опасность для Парижа миновала, сверг Директорию и принялся создавать для Франции новую, Великую армию.
