– Может, внимательно поискать среди остатков той доставки, что на мине подорвалась? – приходит Марысе в голову гениальная мысль. Она во что бы то ни стало хочет спасти подруге жизнь. – Ведь было же там оборудование для больницы и медикаменты.
– Да, да. – Зина горько улыбается. – Все уже разграбили на всякий пожарный случай. Нам привезли две коробки с медикаментами, названия которых и применения не знают. А там ничего существенного нет, вот как!
– А кто это сделал? – Дорота и Марыся не могут не удивляться. – Наемники?
– Свои, горцы. Хотят быть независимыми, изумляются, что когда привозят кого-нибудь из своих в клинику, то он почти всегда уже холодный. Вот какая жизнь, – вздыхает опытная медсестра. – Доротка, перед войной выпьем водки, а закусим огурцом? – предлагает она польской подруге по-русски.
– Ну давай, – элегантная женщина, грустно улыбаясь, соглашается, а у дочки отваливается челюсть. Ее мама тоже изменилась под влиянием экстремальных испытаний.
– Так я пойду к больной и посижу с ней. Встретимся дома.
Марыся направляется в родильное отделение.
Она без труда находит маленькую отдельную палату, видимо предназначенную для женщин из элиты этого региона. В ней есть и телевизор, и ванная. Нетипично для общественной ливийской больницы в провинции. Голая Айша лежит на животе под шатром из марли. Немыслимо было бы одеть ее во что-нибудь. Лодыжки, бедра, ягодицы и вся спина у девушки представляют живую рану. Кое-где торчат швы, а девяносто процентов поверхности обожжено. Обгоревшие струпья сняли, и все продезинфицировали антисептическим средством. Резкая вонь щиплет глаза. Под шатром страшно душно и воняет потом и гнилью, которая медленно охватывает все ее молодое и еще вчера такое сильное тело. Марыся старается охладить пылающее жаром тело подруги, протирая его каждую минуту влажным полотенцем, смоченным в прохладной воде. У самой уже окоченели руки, но Айша горит от высокой температуры. На улице смеркается. Состояние больной ухудшается. Когда волонтерка тихонечко встает и решает идти за помощью и выпросить какое-нибудь лекарство, беспомощно лежащая больная широко открывает глаза. Вначале бессмысленно смотрит вокруг, но через минуту сосредоточивается на лице подруги.
– Не уходи, – шепчет она. – Останься! – Она на удивление сильно хватает подругу за руку. – Там была бабушка…
Ее голос прерывается, но Айша во что бы то ни стало хочет что-то рассказать.
– Старая думала, что спрячется в сарае, и все время сидела на корточках в углу… прямо около канистр, – она едва улыбается. – Я ее убеждала… просила… наконец хотела вытянуть силой, но было уже слишком поздно.
Айша громко вздыхает.
– Слишком поздно… – последнее дыхание выходит из молодого горла со свистом. Глаза Айши затягиваются пеленой, пожатие руки слабеет. Девушка безвольно вытягивается на пропитавшейся потом белой простыне.
Марыся тщательнее задергивает края шатра, открывает окно и на цыпочках, как будто не хочет разбудить спящую, выходит из палаты. Она направляется к реанимации, желая найти мать. Она знает, что Дорота наверняка там и помогает немногочисленным докторам и медсестрам. За самопожертвование и старания ее здесь все очень ценят. Марыся открывает широкую двустворчатую дверь и входит в отделение, как если бы отворяла ворота ада. Раненые солдаты Каддафи и оппозиционеры лежат друг подле друга, кричат и стонут, одинаково мучаясь от полученных ран. Оказавшись в этой больнице после братоубийственной борьбы, они снова становятся братьями. Мать сразу ее замечает и бежит к ней. Она в зеленой униформе, волосы подобраны в чепец, руки в резиновых перчатках. Пятна крови на всей одежде.
– Не входи, доченька, это не лучшее место для беременной женщины.
Она крепко стискивает ее плечо и выпроваживает из этих ливийских Содома и Гоморры.
– Но, мама…
– Не добавляй переживаний к своей и так уже богатой коллекции. Иди домой.
Она целует дочь в щечку и осторожно подталкивает ее к выходу. Под ее красивыми голубыми глазами появились черные тени. Лицо покрыто холодным потом. Ее кожа такая бледная, что кажется почти прозрачной. Дорота крепко сжимает зубы, и видно, что если бы могла, то заплакала бы. Стресс и отчаяние – во всей ее фигурке, но Марыся знает, что, несмотря на хрупкость тела, ее мама – стойкая женщина, которая наверняка выстоит и до конца будет служить больным. Она выполняет свой долг не как доктор, но как человек.
– А ты когда придешь? – задает дочь глупый вопрос.
– У меня хорошая новость. – Дорота улыбается, избегая точного ответа. – Манар звонила. Говорила, что, как только увидела атаку на город и боевые самолеты, решила пойти в горы. Там дети будут в безопасности.
– Это прекрасно!
– Просила передать Айше, что ее дочка чувствует себя хорошо и, как всегда, объедается печеньем. Расскажешь ей? Может, услышит и, несмотря на горячку, ее это поддержит в борьбе с болезнью?
– Слишком поздно.
Марыся вздыхает, задерживает воздух и закрывает глаза, а из-под век, как горох, медленно текут одинокие соленые слезы.
– Не говори, не…
Мать прижимает дочь. Они стоят обнявшись и не произносят ни слова.
– Сейчас ты не должна сидеть одна, – после паузы говорит Дорота. – Иди к нашим сироткам и покорми малышей, которые пока с этим еще не справляются.
– Хорошая мысль.
– Я через какое-то время приду к тебе. Может, посмотрим какой-нибудь фильм?
– Да.
– Ты хорошо себя чувствуешь?
– Да, да, без проблем.
У Марыси пусто в голове, душа ее изранена и кровоточит.
– Может, позвонить Хамиду? – неуверенно спрашивает она.
– Прекрасная идея!
Дорота радуется, что ее растерянная дочь ищет поддержки у мужа.
Молодая женщина отправляется домой, моет руки и лицо холодной водой, потом садится на скамью под зеленой акацией. В ветвях дерева – цикады. Они поют так громко, что она едва улавливает сигнал подключения в телефоне.
Горькая победа
Убийца – внебрачный сын
Неделя в Триполи пролетает для Хамида в мгновение ока. Муаид – прекрасный хозяин и гид. Видно, что мужчина оживает в обществе: он смеется и шутит, даже начал что-то есть и выглядит намного здоровее. Он не торопится отпускать гостя, хоть по спутниковому телевидению «Аль-Джазира» сообщили, что бои в Ливии ослабели. Политики и журналисты утверждают, что стороны готовятся к завершающей атаке. Саудовец отдает себе отчет, что настал идеальный момент, чтобы поехать за женой и тещей и бежать. Когда ситуация снова обострится, неизвестно, как быстро закончится война и сколько еще жертв за собой потянет. Хамид решается на важный разговор с родственником, чтобы представить ему свои доводы.
