— Скорее всего, после смерти Балестрано в ордене царит смятение, — предположил я. — Вероятно, тебе следовало бы самому туда поехать.
— Чтобы в мое отсутствие тебя убили? — Говард покачал головой. — Не будь глупцом, мальчик мой. Если все так, как ты мне рассказывал, то Балестрано до самого своего конца считал тебя предателем и убийцей. К сожалению, у него не было возможности сообщить своим братьям о том, что это ошибка. — Сделав затяжку, он выпустил в мою сторону облачко дыма и обеспокоенно уставился на меня. — Думаю, тебя вновь ждут неприятности, Роберт. Ты же не знаешь моих бывших братьев, а я знаю. Они десять лет на меня охотились, пытаясь привести приговор в исполнение.
— И что? — Я засмеялся, но сам заметил, что выглядело это не очень-то убедительно. — Ты ведь еще жив, не так ли?
Не ответив, Говард, словно загнанный зверь, принялся бегать туда-сюда по комнате.
— Может, ничего и не будет, — пробормотал он. — Смерть Балестрано стала тяжелым ударом для ордена, а в сражении с Некроном погибло много рыцарей. Руководству ордена потребуется время, чтобы перестроиться, и тогда, вполне возможно, им вообще не удастся осуществить задуманное. Если повезет, о тебе просто забудут. Но я допускаю и другой вариант: не исключено, что именно в этот момент пара моих товарищей направляется сюда, чтобы передать тебе привет от преемника Балестрано.
— И кто бы это мог быть? — поинтересовался я, игнорируя, последнюю часть предсказания Говарда.
Прекратив бегать туда-сюда, Лавкрафт пожал плечами и нервно затянулся сигарой.
— Понятия не имею, — признался он. — Почти вся верхушка ордена погибла, а из тех, кого я знаю, в живых остались лишь несколько человек. Боюсь, что нам придется иметь дело с людьми, о которых мне ничего неизвестно.
— Это в том случае, если орден сумеет подняться на ноги, — возразил я. — Все его магистры мертвы, не забывай об этом.
— Я не уверен, что это действительно так, — не согласился со мной Говард. — У них достаточно людей с необычными способностями, просто магистрами назначают далеко не всех. — Покачав головой, он подошел к окну и, словно в подтверждение своих слов, пропалил сигарой дыру в гардинах. Разумеется, он даже не заметил этого и продолжил: — Мы должны быть осторожны. Пожалуй, я найму тебе пару телохранителей.
— Не думаю, что это следует делать. Я могу сам о себе позаботиться.
— Вот как? — насмешливо произнес Говард. — Можешь?
Я прекрасно знал, что он имеет в виду, но предпочел не реагировать на его слова. У меня не было никакого желания ссориться с Говардом. Вполне возможно, что он прав, но у меня, черт побери, и так было достаточно проблем. Не хватало еще религиозных фанатиков, которые считают меня антихристом или чем-то вроде того.
Мне показалось, что сейчас самое время сменить тему разговора, поэтому я сообщил Говарду о визите доктора Грея и приятных новостях, но на настроение Говарда это не повлияло. Впрочем, я и раньше подозревал, что Говард на самом деле был одним из тех людей, которые реагируют лишь на плохие новости. Вся его реакция на мои слова сводилась к покачиванию головой.
— Ты плохо выглядишь, — внезапно сказал он. — Ты что, заболел?
— Нет, просто устал. — Я грустно улыбнулся. — Мне приснился отвратительнейший сон, и я уже не смог заснуть.
— А что за сон?
— Да так, кошмар, — раздраженно проворчал я. — Кстати, ты был в этом сне главным героем.
— Как интересно, — невозмутимо заметил Говард. — Рассказывай.
Мне не очень-то хотелось этого делать, но Говард настоял на своем.
— Это уже не первый кошмар с тех пор, как ты вернулся, не так ли?
— Нет. В последнее время мне часто снятся плохие сны. Но ты мне еще не снился. Да, таких кошмаров у меня еще не было.
Говард не стал обращать внимания на мою подколку.
— Возможно, тебе следует покинуть этот дом, — пробормотал он. — Или убрать вот это.
Он мотнул головой в сторону отвратительной картины над камином.
Не то чтобы это написанное маслом полотно было настолько омерзительным, чтобы вызывать у меня кошмары, но за ним скрывался тайный сейф, в котором хранилось именно то, что имел в виду Говард. Четыре ПЕЧАТИ СИЛЫ, привезенные мной в Лондон и спрятанные в этом сейфе.
— Нет, — спокойно ответил я.
Вздохнув, Говард с задумчивым видом вытащил из кармана портсигар, открыл его и сунул в рот новую сигару. Очевидно, он забыл о сигаре, оставленной в пепельнице. Утешало меня только то, что я собирался ремонтировать этот дом.
— Тебе стоит подумать, — сказал Говард, затягиваясь. — Все эти предметы — это не какие-то безобидные сувенирчики. Они опасны. Возможно, именно они являются причиной твоих снов.
— Они останутся здесь, — твердо произнес я. — По крайней мере до тех пор, пока я не найду способ их уничтожить. И точка.
Говард кивнул, как будто не ожидал ничего другого, ведь мы говорили на эту тему уже не в первый раз после того, как я вернулся в Лондон.
— Тогда я вижу лишь один выход, — помолчав, сказал он. — Тебе следует оставить дом на какое-то время… пока ты не найдешь решение этой… — запнувшись, он указал на нарисованные подсолнухи над камином, — твоей проблемы. До этого тебе следует оставаться в гостинице.
На сей раз мне не пришлось даже думать. Мысль о том, что мне придется надолго покинуть этот дом, наполняла меня ужасом.
— Нет! — воскликнул я.
Говард изумленно уставился на меня, и только в этот момент я понял, крикнул во весь голос. Я завопил так громко, как будто Говард потребовал у меня покончить жизнь самоубийством. На мгновение мне стало страшно, но я ничего не мог с собой поделать.
— Боже мой, Говард, — пробормотал я. — Что происходит?
Звук проезжавшего мимо экипажа заставил его отойти. Хотя темная накидка полностью сливалась с окружением и он знал, что с улицы его не видно, он все же надвинул капюшон на лоб и отвернулся. Двуколка остановилась с другой стороны площади перед красивым зданием.
Дверца двуколки открылась, и наружу выпрыгнул какой-то мужчина. Мужчина дал кучеру деньги и, кивнув, начал подниматься по лестнице ко входу в дом. Выглядел он совершенно спокойным, но невидимый наблюдатель чувствовал волнение мужчины, словно это были его собственные эмоции.
Хотя мужчина стоял к наблюдателю спиной, тот видел его лицо так отчетливо, как будто они стояли друг перед другом. Наблюдатель зажмурился, но образ никуда не делся. Да, это лицо было на десять лет моложе. Наблюдатель ненавидел этого человека больше всех на свете, за исключением разве что того, кого называли колдуном — Роберта Крейвена. Того самого Крейвена, который жил в роскошном доме с другой стороны площади и который был повинен в величайшем поражении наблюдателя. Впрочем, Крейвен подарит ему и величайшую победу. Таинственный наблюдатель поднял руку и коснулся виска. Его пальцы стали липкими от теплой крови, сочившейся из маленькой ранки. Он стер кровь, хотя и знал, что это бессмысленно. Ранка кровоточила уже год. Она никогда не затянется. Никогда. Уже поэтому Крейвен, живший в этом богатом доме, заслуживал смерти, как и тот, кто сейчас вошел в ярко освещенный проем двери.
