– Да, приведите ему губернатора в полночь!
– Он, наверное, гирканец и не знает, что губернатор тут даже в полдень не ходит – боится испачкать сапоги в говне!
– Здесь тебе не Сирма, наглая рожа, Минахан!
– А я его знаю, – мрачно сообщил Гилмот. – Это тот самый ублюдок, который помог состряпать лживое дело о мятеже. У меня из-за него вся кожа в шрамах, а рука криво срослась.
– Готовься к смерти, придурок, если сам явился сюда!
Майор Эр-сай, по-видимому, сориентировался и, сообразив, что опасность реальна, инстинктивно схватился на пояс, но бластера там не обнаружил. После этого он развернулся и бросился бежать со всею возможной скоростью, лавируя и спотыкаясь на кучах отбросов. Двадцать озлобленных ссыльных пустились следом. Страх гнал майора вперед, но противники превосходили его в смысле знания местности. Эр-сай упал, встал, опираясь на испачканные в вонючей жиже руки, потом сделал несколько шагов, очутился в тупике и вжался в стену.
– Будь проклят Ке-орн! Это его выдумки! Пусть Карина сварит мозги этому мерзавцу... Стойте, не подходите... Вы не посмеете.
– Очень даже посмеем.
– Вы же борцы на справедливость. Ваша доктрина запрещает произвол.
– А кто говорит насчет произвола? Мы тебе устроим тебе революционный суд, – заявил Гилмот, хватая майора за воротник. – Потащили его, ребята.
* * *
Эр-сай давно отучил себя от сомнений. Он не сомневался, когда позволил ученым исследовательского дивизиона прикрепить себя к столу и использовать кое-какие приборы. Сомнения не посещали его и позднее – во время долгого и кропотливого следствия по фальшивому делу мятежа, когда приходилось заходить все дальше, используя пытки при допросах не только плебеев, но аристократов. Он не испытывал колебаний и на борту «Атланта», когда разговаривал с Ксанте.
Секреты казались увесистым, но приятным грузом где-то глубоко под ребрами, к тому же Эр-сай помнил про ликвидатор и мучений не боялся. Майор упустил одну-единственную, но неприятную деталь – ссыльных шахтеров Минахана не интересовали его секреты. Сейчас, уже очутившись в кругу смертельных врагов, он подумал, что неплохо бы позвать на помощь, но промолчал, понимая, что крики никто не услышит, и не желая новых унижений.
Гилмот и его люди расселись на стульях вдоль стен, явно наслаждаясь зрелищем. Эр-сай с радостью забился бы в угол, но его безжалостно вытолкнули на середину комнаты, в круг слепящего света. Он хотел было гордо выпрямиться, но ощутил такую глубокую, безысходную усталость, что опустился прямо на пол, сел там, согнув колени, и с трудом удержался, чтобы не спрятать лицо в ладонях. Крепко сложенный мужчина с чеканным профилем, которого остальные называли Гилмотом, вышел вперед.
– Мы собрались здесь, чтобы решить судьбу этого сирмийца, – начал он, – Мы не хотим несправедливой расправы, а потому должны взвесить все обстоятельства, но много говорить тоже ни к чему, так как его история уже всем известна. Я утверждаю, что майор Эр-сай – клеветник и лжесвидетель, который сфабриковал дело о мятеже против империи. Кроме того, Эр-сай обвиняется в убийствах и нанесении увечий, поскольку подвергал арестованных пыткам и некоторых довел до смерти. Он обвиняется и в превышении полномочий, потому что помог сослать невиновных на Минахан. В смерти Толо, Рутки и других он тоже косвенно виноват. Наконец, он, вместе со своим сообщником генералом Сой-карном обвиняется в измене, потому что способствовал гибели флотилии капитана Ке-орна на орбите Гиркана. Наконец, этот сирмиец виновен, потому что из-за него потерялся наш брат Мио. Эр-сай, что ты можешь сказать в свое оправдание?
Майор открыл рот, втянул ночной воздух Минахана, пропитанный запахом металла, топлива и все еще горячего песка, ощутил хруст пыли на зубах, прикосновение сквозняка к щеке, прикрыл глаза, чтобы избавиться от ядовитого света, подумал, что неплохо бы вытереть испачканные во время бегства руки, но не нашел, чем это сделать. «Еще минуту, может быть, пять, они меня не тронут, – подумал он. – Это очень много, почти час. Час – почти день. День – целая жизнь».
– Мы не слышим ответа, – неприязненно произнес Гилмот.
«Не признаю ваш суд!» – хотел выкрикнуть Эр-сай, он даже подумал, что это забавно – увидеть искаженные яростью лица своих врагов, но не сумел проглотить комок в горле.
– Значит, тебе нечего сказать в свое оправдание? Ты признаешь свою вину?
– Нет... – едва слышно прошептал он.
Шепот, однако, хорошо расслышали все, по рядам ссыльных пробежал гневный ропот.
– К исчезновению вашего брата я не имею никакого отношения, полагаю, он просто перепугался и удрал в другое место, – уже чуть громче произнес Эр-сай, он вдруг захотел встать в полный рост, но не посмел, и вместо этого уперся грязными ладонями в пол и выпрямил спину. – Все остальное, сказанное Гилмотом – правда. Признаю, я совершил все это, но я не виноват.
Короткие отрывистые смешки раздались в обшарпанном бараке.
– Ты совершил преступление, но не виноват? Как это понимать?
– Позвольте все объяснить Я служил Империи как мог. Знатным и влиятельным людям на Сирме я помогал избавиться от врагов. Да, дела я фабриковал, но обвинений совсем без причин не бывает. Работа в шахте, конечно, не сахар, но малофит нужен для производства минус-материи, а минус-материя -- для войны с Лигой. Ваши личные жертвы — мелочи по сравнению с интересами Сирмы. Разве это не так?
– А имперскую флотилию ты предал тоже ради интересов Сирмы?
– Меня убедили, что это необходимо. Сирмийцы жертвуют собой, тогда почему они не могут пожертвовать другими? В чем, собственно, разница?
– В том, что
