— Юра! — искренне обрадовался Константин Дмитриевич. — Тебя сам Бог мне послал!
— Ну уж Бо-ог… — довольно зарокотал Юрин бас.
— Пусть Аллах, я на все согласен…
— Это еще куда ни шло… наслышан о твоих подвигах и, соответственно, их оценке. И на сей счет имею конкретное предложение. Погоди, не перебивай. Завтра буду в Москве, а к концу недели приглашен на высочайшую аудиенцию, понимаешь меня?
— Еще бы! — обрадовался Костя. — По этому поводу…
— Вот именно, поговорим при встрече. Надеюсь, разрешишь навестить?
— Как тебе не стыдно спрашивать? Ты же знаешь наше к тебе отношение… А Леля — так просто всегда рада…
Хайдера пригласил Президент с совершенно конкретной целью, говорить о которой пока было преждевременно. Ясно было одно: Президент начал менять свою команду. Насколько глубоки будут эти изменения, пока трудно предугадать, но то, что они начались, — факт.
Проговорили всю ночь напролет. Как в студенческой юности, когда на все времени хватало. Уезжая под утро в гостиницу, Юра взял с собой письмо Меркулова. А через несколько дней сообщил, что передал его по назначению.
Вот после этого и счел возможным Константин Дмитриевич отправиться на отдых…
Пошла вторая неделя курортной жизни, и вот перед обедом, когда хмурый Меркулов возвратился с прогулки, горничная передала ему толстый пакет и сообщила, что он для Константина Дмитриевича, а от кого, посыльный не сказал, мол, сам разберется. Костя немедленно вскрыл пакет и вытряхнул из него пару плотно сложенных газет и записку с поразительно знакомым почерком бывшего старшего следователя господина Турецкого. Меркулов отложил записку в сторону и развернул газеты.
«Новая Россия» — так, это понятно. Поди, авторское самолюбие тешим. Увидел большую статью на второй полосе, отчеркнутую красным карандашом. Подпись: Борис Александров. Ну а как же иначе-то… Так о чем, говоришь, написано? Ах, вон оно что! «Афера века» открывает свои тайны»… Что ж, заголовок привлекательный…
Статья была построена грамотно: предположения — доказательства — реверансы в сторону догадливого читателя. Нет, недаром постоянно отрабатывал свою технику «мастера версий» Александр Борисович. Значит, не зря его учил и Меркулов. И вообще, все было не зря, поскольку пригодилось…
А ведь наделает статья шуму, подумал Меркулов. Потом, глядишь, и дело придется вынимать из архива.
Вторая газета была из Германии, называлась «Российские вести». И здесь тоже один из материалов был отчеркнут красным. Заголовок гласил: «Следы русской аферы ведут в Штаты». Ага, словно обрадовался Меркулов, уж у немцев-то нет причины расшаркиваться ни перед Россией, ни перед Америкой. Статья шла без подписи, да оно и понятно, автор рисковал всерьез, называя конкретные имена учредителей банка «Золотой век», среди которых были, оказывается, и Калина, и Романов, и многие другие, неизвестные широкой публике. Надо понимать, что одновременная публикация этих двух материалов означала серьезный удар по международной мафии.
Меркулов отложил газеты и задумался. На фоне подобного рода разоблачений столь резкое «покраснение» Государственной Думы представляется вроде бы вполне логичным. Константин Дмитриевич категорически отказывался смотреть телевизор: чтоб не злиться и не лишать себя редкой возможности ни о чем не думать. Но Леле ведь не запретишь. А она и рада пересказывать политические новости из Москвы. И эти «новости» никак не радовали, что-то не сходилось в высшем эшелоне…
Складывая газеты, обратил внимание на маленькую заметку, напечатанную в разделе «Литературная хроника». Автор, широко известный в недавнем прошлом журналист, ныне читающий лекции в каком-то американском университете, сообщил, что в России, в издательстве «Зевс» вышла книга Шамая Голана. Но не сам факт приобщения российского читателя к творчеству еврейского прозаика привлекал внимание автора, а то обстоятельство, что издатель до сих пор находится на свободе. Интересно, что так поразило бывшего перестройщика?
Костя хмыкнул и отложил в памяти: при случае посмотреть, из-за чего сыр-бор… Глаза скользнули вниз полосы и обнаружили обведенную красным короткую информацию с тремя красными же восклицательными знаками. Ну конечно же! Ведь ради этого и старался Турецкий! Вот же чертов Сашка! Меркулов наконец опомнился и взял записку Турецкого. Оказывается, с этой информации и начинал Александр свое письмо к Косте.
«…спешу поделиться радостью…» Да какая уж теперь-то радость! «Возбуждено уголовное дело против бывшего и. о. генерального прокурора, который в настоящий момент находится в следственном изоляторе… Как ты думаешь, Костя, чьих это рук дело? Было бы очень обидно за державу, если бы попросту подтвердились высказанные не так уж, пожалуй, и давно уверенные соображения некоего Олега Романова, о которых я тебе, помнится, докладывал. Неужели, Костя, мы дошли до последней черты?..»
А вот и нет, возразил и себе самому, и Александру Борисовичу Турецкому отставной заместитель проворовавшегося вконец бывшего генпрокурора Константин Дмитриевич Меркулов, это еще не черта, мы еще попробуем потягаться…
Старая байка: две лягушки угодили в молоко, одна сразу сдалась и, нахлебавшись молока, утопла, а другая барахталась до тех пор, пока молоко в кусок масла не превратилось — тем и жива осталась…
— Косенька! — закричала из другой комнаты жена. — Иди скорей! Тут по телевизору сказали, что нашего Юру помощником Президента по безопасности назначили! Я правильно назвала его новую должность?
— Все равно будем барахтаться, — заявил, входя к жене, Меркулов.
— Чего? — У Лели округлились глаза.
Меркулов расхохотался.
— Будем, дорогая моя!
