Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
По радио говорят только о «слухах», идущих чаще всего из Швеции. Московское радио совершенно выхолостилось, даже никаких намеков нет. Корректность и абстрактность неестественные. Что думать про это нам? Огорчаться, радоваться, надеяться? Душа двоится. Конечно, вывеска мерзкая – СССР, но за вывеской-то наша родина, наша Россия, наша огромная, несуразная, непонятная, но родная и прекрасная Россия.
23 июня 1941 года
Не миновала России чаша сия! Ошиблись два анархиста. А пока что немецкие бомбы рвут на части русских людей, проклятая немецкая механика давит русские тела, и течет русская кровь… Пожалей, Боже, наш народ, пожалей и помоги!
6 июля 1941 года
Обращались с нами прилично и все повторяли, что мы не арестованные, а интернированные. Кормили неплохо, не хуже и не лучше, чем сейчас здесь все кормятся, но сидели мы за решеткой, охраняемые часовыми, без простыней и подушек. Допрашивали 2 раза и очень настойчиво расспрашивали, кто украинец. Так как переводчицей служила я, то в украинцы никто из нашей группы не записался.
Самое интересное из этой странички моей жизни – это беседа с часовыми… Все были люди старше 40 лет, большинство мастеровые из Баварии, но были и крестьяне из Бранденбурга и Шварцвальда… Десяток с половиной людей, которые нас охраняли, по трое, сменяясь раз в сутки, все были народ симпатичный и добродушный и к нам относились не только хорошо, но и с явной симпатией, часто делились с нами своим пайком, угощали фруктами и пивом. Беседовали мы долго и обо всем.
Были настроенные очень воинственно, уверявшие нас, что с советской Россией они покончат в 6 недель и что из Украины, включая Дон, Кубань, Кавказ и бакинскую нефть, будетустроен протекторат на манер чешского, а в Москве будет поставлено «национальное» правительство. После разгрома России будет фюрером предложен мир еще раз, но Англия, наверное, откажется, и тогда злосчастный остров будет взят, но погибнет большинство населения. Что делать, гангрена должна быть уничтожена. И к зиме мир всюду начнет воцаряться. Новый порядок, и Германия его устроит так, что впредь не будет возможности никому начать войну… Они все нас уверяли, что Россия первая напала на них, нарушив все свои договоры. Также все дружно высказывали свое презрение к Италии.
Деникин-рыболов, он много рыбачил для пропитания в оккупации
Ксения Васильевна, волнуясь, как там обходятся ее Иваныч и сынишка племянницы, написала письмо в комендатуру, расположенную в Биарритце. Оттуда вдруг прибыл немецкий генерал, смущенно обратился к ней:
– Кем вы приходитесь генералу Деникину?
– Я его жена.
– Так почему сразу не сказали?
– Я думала, ваши знали, кого арестовывали.
Генерал сразу же приказал освободить Деникину, но она отказалась и объяснила, что является единственной переводчицей для заключенных. Решила не уходить, пока не дадут замену. Сказала:
– Я думаю, генерал, что вы на моем месте не поступили бы иначе.
В ней жил дух «благородной девицы» и «быховки». В результате через три дня всех русских вместе с Деникиной отпустили.
Не зря Ксения Васильевна переживала за мужа. Антону Ивановичу скоро должно было стукнуть семьдесят, он потерял за последние месяцы 25 килограммов веса. А старался по дому как мог, ведь и супруга, изможденная болезнями, похудела на четырнадцать кило. Деникин пилил, колол дрова, топил печку, мыл посуду, а как стало теплеть, копал огород, сажал, потом полол и поливал его. Ему уже было не до прелестей выращивания лишь капусты, начались приступы «грудной жабы», что давно давила и жену.
Деникин с шестилетним мальчиком были обречены и потому, что кончились продукты, деньги. Эти двое не знали и куда, зачем увезли близких. Их спасли благодетели, так и оставшиеся по-христиански неизвестными. Каждое утро старик и мальчик вдруг находили у своего порога молоко и хлеб, иногда – даже сало и яйца…
Ксению Васильевну освободили, но о находящемся под боком «антигерманском» генерале задумались. Еще бы, парижские брошюры Деникина попали в гитлеровский «Указатель запрещенных книг на русском языке». Германская комендатура запросила генерала, сможет ли он встретиться с комендантом.
– Времена были такие, – рассказывал позже Антон Иванович, – что нужно было согласиться.
К убогому домику Деникиных подкатил на сверкающей машине биарритцкий комендант со штабным офицером и переводчиком. Ксения Васильевна взялась переводить сама.
Комендант начал отого, что свидетельствует почтение известному русскому генералу, потом предложил перебраться из французского захолустья в Германию. Указал, что деникинский архив из оккупированной Праги будет в распоряжении Антона Ивановича, как и все русские архивы в «подведомственной» им Европе, чтобы он продолжил работу историка. Комендант снисходительно окинул взглядом изможденного Деникина, комнатку, в которой они беседовали.
– В Берлине, конечно, вы будете поставлены в другие, более благоприятные условия жизни.
«Железный» генерал сказал жене:
– Спроси: это приказ или предложение?
Комендант заверил, что, безусловно, – предложение.
Деникин отрезал:
– Тогда я остаюсь здесь.
Немцы стали прощаться, в дверях комендант спросил:
– Может быть, мы здесь можем быть вам полезны?
– Благодарю вас, мне ничего не нужно.
Гитлеровцы продолжили агитировать Деникина письменными запросами, он по-прежнему отказывался. С ноября 1941 года Деникиных начали вызывать в мэрию. Они должны были зарегистрироваться как русские эмигранты. Деникин это отверг наотрез и позже так комментировал:
«Что касается меня лично, то, оставаясь непримиримым в отношении большевизма и не признавая советскую власть, я считал себя всегда, считаю и ныне гражданином Российской империи… поэтому я и моя семья от регистрации отказались. Тем не менее, своим друзьям и соратникам я дал категорический совет – против рожна не переть и исполнять эту формальность».
Генерал, когда-то разбивший знаменитую германскую Стальную дивизию, и тут выстоял, от него с регистрацией отстали. Но шансов выжить Деникину в такой обстановке виделось мало. В сентябре 1942 года он написал завещание «на случай ареста и гибели» его и жены. Душеприказчиками в нем назвал двоих доверенных лиц семьи: родственника генерала Корнилова полковника А. А. Кульчицкого и графиню С. В. Панину.
* * *
Деникин тяжело переживал начальные поражения русской армии, но когда немцев остановили под Москвой, стал гордиться:
«Как бы то ни было, никакие ухищрения не могли умалить значение того факта, что Красная армия дерется с некоторых пор искусно, а русский солдат самоотверженно. Одним численным превосходством объяснить успехи Красной армии нельзя… Испокон века русский солдат был безмерно вынослив и самоотверженно храбр. Эти свойства человеческие и воинские не смогли заглушить в нем 25 советских лет подавления мысли и совести… Народ, отложив расчеты с коммунизмом до более подходящего времени, поднялся за русскую землю так, как поднимались его предки во времена нашествий шведского, польского и наполеоновского…»
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
