Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 156
Эстэ, прикрыв собой бесчувственного Ирмо, закрыла голову руками. Аллор, Эльдин и Айо, взявшись за руки, пытались дозваться до Короля, запрокинув лица навстречу поглотившей его стихии.
Темное пламя, раздуваемое свирепым ветром, вытеснило светлый огонь, лед плавился, не давая им перекинуться на Сады, и без того взбаламученные ураганом. Трещали и стонали деревья, носились в воздухе вырванные с корнем растения. Мелькор звал брата, но в ответ слышал лишь бешеный вой разбушевавшейся стихии.
Ирмо пришел в себя окончательно от боли, почувствовав, как рушится его Сад. Он слабо помнил, как разнесло в клочья липкую мглу, как отшвырнуло, раздробив на искры, тянущиеся к вискам огненные иглы. Ирмо с трудом понял, кто ворвался, вклинился в самую гущу борьбы за его душу, выдрав его из безумной схватки.
— Манвэ… — прошептал он, открывая глаза. — Второй раз за день… Мы же еще тогда их еле вернули…
— Ирмо, ты очнулся? — прошептала Эстэ, крепко обняв супруга.
Ирмо погладил ее по голове, приподнялся — исчерна-синяя воронка разворачивалась над Садами, вздымая пыль и куски дерна, расшвыривая охапки листьев, — бешеная стихия, умеющая лишь разрушать… Попробовал соприкоснуться с ней, воззвать — безответно, лишь ликующий рев вырвавшегося из узды ветра… Еще зов, к которому присоединились все бывшие на поляне, — безуспешно, лишь послышалось смутно — или это им показалось? — в свисте бури почти радостное, отрешенное: «Как хорошо…»
Мелькор обреченно сцепил пальцы — слишком хрупкой, непрочной стала связь с обликом у его брата, подкосили его последние события… Собственно, это все долго копилось — усталость металла, сжатая до предела пружина. Что же будет теперь?
А смерч разрастался, втягивая в себя и скручивая в жгуты воздух, и жадно тянулся к небу. Казалось, вот-вот лопнет, прорвется незримая стена, отделившая Валинор от Средиземья, и разрушительный ураган обрушится на Арду, разрывая в клочья небосклон…
Тот, кто был сейчас сердцем бури, почти не помнил себя, лишь порой обрывки воспоминаний палыми листьями мелькали в памяти, но блекли, осыпаясь невесомо-режущими сколами, столкнувшись с обезумевшей волей.
Ярость, неистово клокочущая, стальной распрямляющейся пружиной рвалась вверх, за Грань, к ненавистному ныне Чертогу. Сила Блаженной земли вливалась в Повелителя Ветров, точнее — в того, кто стал беспощадным ветром возмездия и бунта. Мир рушился, Аман трясло, как в лихорадке, праща урагана раскручивалась над Ардой. Ветер пел песнь гибели и разрушения.
Тот, кого по некой прихоти назвали Благословенным, рвался ввысь, стремясь по-волчьи дотянуться до горла благословившего. Исступленная радость освобождения бурлила в нем, заглушая смутно слышавшийся порой зов, сейчас такой давний и далекий…
И вдруг в него словно вонзилась стрела, наконечником впился в душу, обжигая, ужас. Не его ужас — ужас, безгранично поглотивший иное сознание, иное — но не чужое, близкое, словно сам он ужаснулся… Чему? Чья-то мысль дотянулась на острие нестерпимого страха, в котором было все: и страх перед всеобщей гибелью, и ужас перед разбушевавшейся стихией, но, главное, то, что пронзило влет, — ужас неузнавания, непонимания, потери. Словно дернули с отчаянной силой вросшую в душу нить. В яркой, как молния, вспышке соприкосновения с этим сознанием он увидел себя, вернее, то, что от него осталось — или во что он превратился, — безумная, бешеная, злобная мощь. Полоснуло отчаянной болью утраты. Мысль, как сгусток горечи и почти детского горя: «Это не он!..» и — резко, взахлеб, безумно-истеричной мольбой, задыхающимся хрипом:
— Не надо!!! — вспыхнули, осветив сердцевину смерча, раскалывающиеся в предзакатной агонии два стынущих солнца…
Узнавание, захлестнув горько-соленой волной, спеленало смерч, бессильно упала занесенная над миром праща… Мир, чью силу он чуть не вобрал в себя полностью в яром желании отомстить, хрупко балансировал на краю пропасти. Тонкая, ломкая фигура, беспомощно вскинувшая руки над обрывом, — еще дуновение, слабое, легкое, и… Сверкающая белизна ущелья… Арда, творение… Сотворенный!
Память скрутила, сломала, швырнула — вниз… Ураган стих; опал, распластавшись, поднятый удивительным, запредельным гончаром иссиня-черный сосуд смерча…
Он снова падал, бесконечно, необратимо, падал — с тем, беспомощно балансировавшим на грани, падал — вместе, вместо… И проседал, расслаивался воздух…
Земля выгнулась вперед, будто напуганная кошка.
А потом, вслед за вспыхнувшими перед глазами искрами, пришли темнота и тишина…
* * *
Златоокий еще на поляне почувствовал неладное, какое-то предощущение гибели… Встал — он не мог не идти туда, куда скрылись друг и сотворивший. Переглянувшись с Вардой и Эонвэ, увидел, как побледнела Королева, как стиснул зубы и сжал кулаки Эонвэ.
«Беги, узнай, помоги! — коснулась его мысль сотворившей. — Мы должны оставаться здесь, он сам приказал…» — Последние слова нагнали Златоокого в пути, он несся уже, не разбирая дороги, чувствуя, как заливает душу яростная Тьма…
В следующий миг бешеный ветер обрушился на Лориэн, и, выбежав на папоротниковую поляну, он увидел… услышал… понял — опоздал. Не мог не опоздать — ибо не предупредить такое.
Связь рвалась, ответа не было — лишь безумие гнева, отчаянная злость, неистовая мощь… Не песня — грозовой рык… Ужас перед незнакомо-чуждой, страшной, разрушительной силой поглотил майа — словно вновь падал он с отвесно-белого склона, только теперь он был один — а тогда… Тогда у самой земли впившаяся было в разбитое тело боль ушла, выпитая узкими ледяными ладонями, холодные пальцы закрыли глаза, забрав из-под век жгучий багрянец… Тогда. А теперь гибель разливалась в растерзанном в клочья воздухе. У гибели было неузнаваемо-отрешенное, словно выточенное из весеннего льда лицо с обжигающе-синими молниями в провалах глаз…
Отчаяние захватило Златоокого, он не мог смириться, мысль, словно камень из пращи, рванулась в сердцевину смерча…
* * *
Валар и их сотворенные, остававшиеся на поляне, не выдержав, бросились туда, откуда вырвалась стальная воронка смерча. Та часть Садов, что стала местом очередной схватки, имела жалкий вид: обгоревшие ветки, сломанные бурей, плавали в лужах растаявшего льда, сорванный вихрем верхний слой почвы превратился в грязь. Поникли покореженные, обожженные деревья…
Участники находились тут же в состоянии различной степени плачевности: Ирмо, прислонившийся к плечу Эстэ, рассеянно потирая виски, Аллор с Эльдин, поддерживающие полумертвого Айо, и Мелькор, обхвативший за плечи сжавшегося в дрожащий комок Златоокого…
А над чем склонился майа-менестрель, точнее, над кем, сразу разглядеть было трудно, но несложно было — догадаться. Покинутый облик Короля был едва виден под остатками папоротников, одежда покрылась слоем пыли. Остальные, впрочем, выглядели не лучше.
Варда, опустившись на колени прямо в лужу рядом с супругом, безотчетно попыталась стереть с его лица грязь.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 156
