Не теряя ни минуты, он поспешил на мостик.
Сирена с трудом справлялась со штурвалом и уже готова была свалиться в изнеможении, когда почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной.
— Виллем! — закричала она. — Возьми штурвал! С меня достаточно!
— Не могу поверить своим ушам! — воскликнул Риган, стараясь перекричать шум волн и вой ветра. — Неужели с тебя достаточно?
— Риган?! — ахнула она, но тут же растерянность в ее глазах сменилась гневом. — Как… что… Убирайся с моего корабля! — вскричала она. — Кто позволил тебе явиться сюда? Где моя команда?
Сирена привычным жестом схватилась было за саблю, но с удивлением обнаружила, что ее нет у пояса.
— Кажется, на этот раз мы будем сражаться словесами! — усмехнулся Риган. — Я здесь потому, что мне нужно многое тебе сказать, Сирена. И ты должна выслушать меня!
— Прошло то время, когда мне было важно, что ты скажешь! А сейчас у меня нет никакого желания слушать тебя. Убирайся ко всем чертям собачьим с моего корабля!
— Э нет, дорогая, ты меня выслушаешь! Пусть даже для этого мне придется привязать тебя к штурвалу. Я пришел не для того, чтобы ты покрикивала на меня, как на безголового идиота.
— Ну что ж, прекрасно! Говори поскорее, что тебе там приспичило вдруг сказать, и немедленно оставь мой фрегат. Ты слышишь? Это мой корабль!
Риган пристально смотрел на Сирену, и ему сделалось весело от ее воинственного вида и нетерпеливого тона. Он был бесконечно рад, что ему удалось найти жену, что он видит и слышит ее. Он любил ее! Любил всякую, а такую, как сейчас, особенно: когда она сердилась, ругалась, возмущалась. Его любимая воительница! Гордая, независимая, отважная! Она будет до последнего вздоха защищать свое достоинство — как чисто человеческое, так и женское. Она была той женщиной, которая ему нужна. Лишь с ней — и ни с какой другой — он хотел строить свое семейное счастье, свое будущее. Женщина, на которую можно положиться в трудную минуту, которая умна и сильна и управляет кораблем не хуже любого мужчины. Это была его женщина! Он это понял с той самой минуты, когда впервые увидел ее на носу фрегата. Без нее он не мыслил ни своей жизни, ни своего будущего!
— Ты что, проглотил язык? — съязвила Сирена. — Почему ты так смотришь на меня?
— И как же я смотрю? — насмешливо поинтересовался Риган.
— Так… как…
— Так, как будто я люблю тебя?! Ты угадала. Я действительно люблю тебя. Люблю так, как никогда никого не любил. Я даже не подозревал, что мужчина способен так любить женщину. Сирена, ты нужна мне! Я без тебя не смогу жить. Цезарь и Гретхен ушли в прошлое и…
— Нет, не ушли! Они стоят между нами, словно живые, и дышат нам в лица!
Он хотел прервать ее и сказать, что она не права, что все их страдания, боль, мучения, сомнения и ревность остались в прошлом. Он любил ее, и это было главным.
— Нет, не перебивай меня, дай мне сказать, Риган. Ты должен знать всю правду, — слова переполняли ее, она почти захлебывалась ими. — Цезарь… — начала она нерешительно, и голос ее дрогнул, — Цезарь соблазнил меня, — наконец произнесла она и увидела, как лицо его страдальчески исказилось, а глаза умоляюще вспыхнули.
Она понимала, что он не желал этого слышать, что она причинила ему боль, но поступить по-другому она не могла. Для нее было невозможным промолчать, скрыть, обмануть. Она должна была сказать ему всю правду, иначе между ними не могло быть настоящей любви. Обман и любовь для нее были несовместимыми понятиями.
— Выслушай меня до конца, Риган. Цезарь тщетно добивался меня. Вся его лесть, все его комплименты были напрасны. Ничто в нем не трогало меня. Он был мне абсолютно чужд. Думаю, что уже тогда я любила тебя.
Она увидела, что выражение боли в его глазах несколько смягчилось. Риган посмотрел на нее долгим, изучающим взглядом, как будто впервые увидел ее по-настоящему.
— Однажды Цезарь даже открыто мне предложил стать его любовницей, рассыпаясь в комплиментах и обещаниях роскошной жизни. Но увидев, что все его попытки заканчиваются безуспешно, он напоил меня наркотиком, — взгляд ее зеленых глаз встретился с испытующими глазами Ригана. Она смотрела открыто и смело. — Он занимался со мной любовью, а в моем сознании, одурманенном опием, отложилось, что я была вовсе не с Цезарем, а с тобой. Мне представлялось, что это не его, а твои руки обнимают меня, не его, а твои губы целуют. Со мной был Цезарь, но я занималась любовью с тобой. Я любила тебя! Вот так. Хочешь верь, хочешь не верь, но я должна была тебе это рассказать. Я не хочу, чтобы между нами стояла ложь, будь то в поступках, словах или в мыслях.
Страдальческое выражение исчезло с его лица. Он верил ей, отбросив все сомнения, мучившие его до сих пор. Риган был горд и по-настоящему счастлив, что они с Сиреной наконец пришли к пониманию, ибо только теперь он оказался способен оценить эту женщину так, как она того заслуживала. Ни к одной из прошедших через его жизнь женщин он никогда не испытывал ничего похожего на это чувство.
Теперь его ничто не беспокоило, кроме того, что она была женщиной, которую он любил. Он верил в ее ответное чувство. И она во всем права: они должны были раскрыть свои сердца друг перед другом, чтобы искренне верить и любить. Впервые за много месяцев он почувствовал себя отлично, по-настоящему хорошо. Он ощущал себя помолодевшим, свободным человеком.
Риган продолжал не отрываясь смотреть на Сирену и лишь теперь заметил, как она бледна и нервничает. Глаза ее запали, еще сильнее выделяясь на лице, чем когда-либо. Она стояла выжидательно глядя на него, как будто не доверяя его оттаявшим, потеплевшим глазам и ласковому выражению, осветившему лицо.
Он подошел к ней, обнял за плечи, повернул к себе лицом и мягко сказал:
— Сирена, для меня теперь все неважно, кроме тебя. Я полюбил тебя с той самой минуты, как только увидел впервые. Я полюбил ту девушку, которая появилась в моем доме, приехав издалека со своим младшим братом. Затем я полюбил Морскую Сирену — грозную, бесстрашную красавицу-пиратку. Мое сердце разрывалось надвое между морской разбойницей и собственной загадочной женой. Не припомню, в какой момент две женщины слились в моем сознании воедино. Я рад, что женат на тебе, что Бог послал мне такую женщину, о которой я не смел и мечтать. Только ты мне нужна, Сирена. Я хочу, чтобы ты носила мою фамилию, делила со мной стол и кров, беды и радости. Я хочу, чтобы ты была матерью моих детей.
Но почему она упорно молчит? Почему она ничего не отвечает ему? Отчего она смотрит на него так испуганно и недоверчиво? Может, он что-то опять не то сказал? Или вообще поступил глупо, послушавшись фрау Хольц и Калеба?
Сирена не верила своим ушам. Может, Господь Бог, которому она в конце концов начала молиться, внял ее мольбам?! Неужели жизнь, сотканная из кошмаров, поселившихся в ее измученной душе, отошла в прошлое? Неужели счастье, о котором она уже и мечтать перестала, пришло к ней?
Но, может, это всего лишь шутка? Или обыкновенный сон? Риган никогда не говорил ей ничего подобного. Откуда он нашел такие слова? Это все так не похоже на него! Нет, скорее всего, это сон, а не действительность! Глаза ее расширились, словно она силилась проснуться. Но нет, это не сон. Вот он, Риган, стоит совсем рядом, заглядывает вопрошающе ей в глаза. Прикосновения его рук реальны и волнующи!
