сядет на трон! – воскликнула Злата.
– Он не сможет, – ответила Василиса.
Демьян вгляделся в отца. Что он видел? Что вырвалось из перстня? Что случилось?
А была ли какая-то разница? Демьян знал, что происходит. Навь сама по себе была наделена сознанием, сотканным из разумов тысяч ее обитателей. Больше четырех сотен лет Кощей правил здесь. А теперь установленный порядок пошатнулся, Навь осталась без того, кто сдерживал ее порывы и кормил с ладони, и свобода ошеломила.
Дитя, потерявшее родителя. Напуганное и не способное к самоконтролю.
Кто-то должен был вновь установить власть над ней.
Кто-то, кто был к этому готов.
А отец готовил его к этой роли двадцать лет.
Пол снова задрожал. С потолка посыпалась каменная крошка. Юля бросилась к старику у двери. Евдокия помогала Злате поставить на ноги Якова. Мама поднимала отца. Демьян сделал шаг к трону.
Отец не ошибся, когда выбрал его. Он угадал верно. Просто ему нужен был не сам Демьян, а тот, кто жил в нем. Этот станет достойным правителем. Царю Нави лучше никого не иметь рядом, а у его зверя с этим сложностей не возникнет. Всё сложилось так, как и должно было.
Шаг. Шаг. Шаг.
Когда он сядет на трон, ему будет уже всё равно, всё утратит свое прежнее значение.
Он всё испортил и едва всех не погубил, но ему дан последний шанс исправить содеянное.
Вся его жизнь была подготовкой к этому моменту.
Отец сказал, что чувство вины бесполезно, что нужно делать выводы. Дал ему свободу распоряжаться своей судьбой, и всё, о чем попросил – не ошибиться. Демьян не мог подвести его и здесь.
Еще шаг.
Как хорошо, что он так и не открыл конверт, что передал отец. С самого детства из-за него страдали все, рядом с кем он оказывался. Так пусть же его жизнь наконец-то послужит благому делу.
– Демьян! – закричала Юля, но он решил, что не станет смотреть на нее. За окнами замка нарастал гул.
Ему было очень страшно.
Шаг. Первая ступенька.
– Демьян, не надо! – воскликнула мама.
Вторая сту…
Мимо что-то пронеслось, мелькнули перед глазами медные кудри, а в следующее мгновение на трон села Злата.
Глава 35
Разумеется, ей не нужно было этого делать… Будто кто-то в спину толкнул…
Нет! Снова эти ее вечные оправдания!
Сама побежала.
Увидела, как обреченно идет Демьян, и побежала. Потому что нельзя восходить на этот трон с чувством, будто не на воцарение идешь, а на плаху. Будто это последние шаги в жизни. Будто там – конец.
Потому что этот трон такого не прощает.
А еще потому, что тот, кто на нем, определяет всё.
Или просто стало жалко брата?
Или из-за того, что всю жизнь твердо знала: это ее место.
Или всё разом?
Как теперь разобраться? Да и нужно ли? Дело ведь уже сделано.
Злата сидела на троне, сжимая подлокотники побелевшими от напряжения пальцами, и внутри волнами перекатывалась, нарастая, паника. Горели щеки, и уши, и шея… Наверное, лицо пошло пятнами, она всегда краснела так некрасиво. Но как тут не покраснеть, если сотворила глупость, и все это видели, и уже не получится сделать вид, что ничего не было. Всё-таки в том заклятье имелась своя прелесть: оно совершенно избавило ее от страха опозориться и позволяло действовать разумно, а не на эмоциях. Может, Демьян прав, и ей действительно стоит посоветоваться с психологом?
Может, сейчас ей стоит сосредоточиться на более насущных вещах? Например, на том, что она сидит на троне и, судя по всему, только что стала царицей. Вопреки воле отца. Обойдя брата.
Что дальше?
Семья смотрела на нее во все глаза и не спешила помогать. Смотрели родители. Смотрел Демьян. И Яков смотрел. И княжна. И Юля, которая стояла в центре зала, поддерживая старичка. Старичок не смотрел, лишь обводил бездумно взглядом стены и то и дело куда-то порывался идти. Злата царапнула ногтями каменный подлокотник. Он был теплым, и трон был теплым, как сидение в папиной машине зимой, которое тот обязательно ставил на прогрев к ее приходу. И замок вроде перестал дрожать, наоборот, затаился, ожидая чего-то. Чего?
– Папа… – шепнула Злата. – Мне сойти?
Отец стоял, опираясь на ее мать, и одну руку прижимал к груди. Злата поразилась, каким старым он ей показался. Но ведь еще сегодня утром он варил ей кофе, и она ничего такого не заметила… Что случилось? Что было в перстне?
– Нет, дочка, – хрипло выдохнул отец. – Навь тебя приняла. Теперь поздно менять решение. Теперь тебе нужно объявить о своей власти. Произнести формулу.
– Я не знаю слов.
– Я знаю, – ответил он и поджал на мгновение губы, словно не хотел делиться с ней этим знанием, но, как и всегда, быстро справился с собой и продолжил: – Я тебе помогу. Повторяй за мной. Я, Злата, дочь Кощеева…
Злата сглотнула. Стало страшно. Какую ответственность она собиралась взять на себя? И с чего решила, что готова? Но отступать и правда было поздно. Испугается, сойдет с трона, и Навь не простит ей этого малодушия. Злата прислушалась к миру, но он всё еще молчал. А может, услышать его мешали кандалы.
Отец ждал, и нужно было повторять. Голос задрожал, когда она наконец заставила себя произнести первые слова.
– Я, Злата, дочь Кощеева…
– …царица ваша.
– …царица ваша.
– И иной у вас нет.
– И иной у вас нет.
– Повинуйтесь мне.
– Повинуйтесь мне.
– На колени перед царицей.
– На колени… перед царицей, – выдохнула Злата, всё-таки запнувшись в конце.
Еще мгновение было тихо. А потом одновременно случились две вещи: голове стало тяжело, и Злата поняла, что на ней корона, а мир за окном ожил, заговорил наконец и действительно обрушился перед ней на колени. Звук напомнил раскат грома, по полу прокатилась волна, Злата не удержалась и села еще ровнее, напуганная, и тут же раздался лязг металла о каменные плиты: это браслеты на ее руках лопнули и спали с запястий. Злата ощутила, как силы, бегущие по венам вместе с кровью, начали расти, словно она пустила в Навь корни и пила теперь ее мощь, будто воду, и та наполнила ее, как тающий снег наполняет реку по весне, заставляя выйти из берегов. Силы стало много. Слишком много. Злата хватанула ртом воздух, пытаясь справиться с растущей мощью, усмирить, пока та не потопила ее, и услышала, будто издали, голос отца:
– Не борись. Она отдаст тебе причитающееся и успокоится. Прими это. Просто дыши.
Конечно. Вдох-выдох. Как во время медитации. И это неожиданно помогло. Но теперь Злате казалось, что вся она – сплошной комок из силы: стоит подумать о чем-то, и оно исполнится само собой, просто по ее желанию, потому что сейчас у нее хватит на это могущества…
Но росла не только сила. Рос гул вокруг. Теперь Злата слышала его так явно, будто ее подданные набились в тронный зал и заговорили разом, постепенно с шепота переходя на крик. Всё громче и громче… Громко! Так громко! Она схватилась за голову.
– Злата, что с тобой? – Папа подался к ней и едва не упал.
Злата прислонилась спиной к спинке трона. Дышать ровно уже не получилось. Навь не кричала. Она орала, визжала, вопила на тысячу голосов и умоляла о чем-то, и нужно было ей это что-то дать, иначе – Злата точно знала – она не остановится.
Родители всё-таки дошли до нее, но Злата махнула рукой, останавливая их. Не сейчас… Она почти разобрала. Просто голосов слишком много. Ей нужно время. Но вот среди общего шума выделилось несколько слов, и спустя пару мгновений их было уже невозможно не узнать.
Согрей, согрей, согрей…
Холодно, холодно, холодно…
Тепла…
И Злата поняла. Она всё поняла.
Она ведь думала об этом. Еще когда мучилась после снятия заклятья. Что им тоже должно быть холодно.
Тепла, тепла, тепла…
Согрей, согрей, согрей…
Но их так много, а она одна. Только разве это
