тебя волновался, поэтому рассказал всё отцу, и он проследил, чтобы после официальной части мы поехали в ресторан и посидели в кругу семьи. Даже тогда он не хотел тебя разочаровать, но ты устроила грандиозную истерику, — Андрей натянуто улыбнулся, очевидно вспоминая, как в ресторане я скинула тарелки со стола, стянув скатерть, протестуя запретам отца.
После вечеринки Олег больше ни разу не появился в моей жизни. Уехал учиться в другой город и даже сменил номер, одним сообщением расставшись со мной. Тогда только я поняла, что и Андрей, и отец оказались правы. Но не замечать правоту отца было проще, чем принять свои ошибки. Поэтому сразу после выпуска, я начала готовиться сбежать в Москву подальше от отца и его давления.
— Он всегда был рядом со мной, — шепчу я, впервые оценив поступки отца во взрослой жизни. Отец всегда был рядом и знал, какие школьные предметы я ненавижу, с какими одноклассниками ссорюсь и о чём мечтаю. — Мне всегда казалось, что он срывался на мне и отыгрывался после тяжелых рабочих дней… — выдохнула я.
— Никогда, — низкий, уверенный голос, который не принадлежит брату.
— Пап, — я растеряно привстала, осматривая отца, притаившегося у дверного проема. Он подходит ближе, тоскливо улыбнувшись. — Я вела себя ужасно, — признаюсь я, ощущая такую же тоску.
— Ты всегда была девочкой с характером. Вся в меня! — он садится на кровать. Тянусь к нему, крепко обнимая. — Но, если бы мне дали шанс что-то изменить в прошлом… Так и знай! Ничего бы не изменил! — по-доброму смеется отец. Андрей накрывает наши объятия своими, и я впервые чувствую себя самой важной частичкой семьи, которая безумно мной дорожит.
Из своей жизни выношу новые уроки, и теперь я понимаю, что без моих близких я никогда бы не справилась. Я чувствую себя нужной, и все, кто рядом со мной, готовы защищать до последнего вздоха.
***
Я пугаюсь, когда кто-то накрывает мой рот и до боли впивается пальцами в плечо.
— Это я, не шуми, — шепчет Вадим, заставив меня осмотреться. — Одевайся. К окнам не подходи, — говорит он и сонливость резко исчезает.
Замечаю, насколько сильно Вадим взволнован, и кажется, очень нервничает. Парень терпеливо ждёт, но поторапливает и помогает надеть курточку. Не мою, какую-то чужую, мужскую, с тяжелым запахом одеколона.
— Твоя слишком приметная, — говорит парень, указав на моё красное пальто.
Глаза немного колит от недосыпа и выплаканных слез за последнее время. На часах четвертый час утра.
— Гордеевы нас выследил? — шепчу я, и в ответ замечаю твердый кивок.
— Дай мне свой пистолет, — не успеваю отреагировать, как Вадим сам вытягивает из-под подушки пистолет и проверяет его рабочее состояние. — Отлично. Помнишь, как мы играли в прятки в особняке?
— Да, — непонимающе киваю.
— Тебе нужно отправится к сараю, наша третья точка возле озера. Я тебя прикрою, но ни в коем случае не шуми и не ходи на озеро. Если будет необходимо — беги через лес, не задерживайся ни в одном месте, если кто-то тебя преследует. В твоём рюкзаке есть всё необходимое, — он помогает надеть рюкзак на спину, — действуем по плану и никакой самодеятельности. Люди Князя будут здесь через десять минут, тогда я приду к тебе и уведу в безопасное место. Всё ясно?
Мне остается только нервно закивать.
— Свет мой, нельзя сейчас нервничать, — Вадим проводит рукой по моей щеке, утешая. — Ты у меня сильная девочка, — улыбается он, целуя в лоб. — Тебе нужно покинуть дом. Если начнут штурм, ты уже не сможешь выйти.
Вадим выводит меня на улицу, и достает свой пистолет, провожая меня взглядом, придавая уверенности. Надев капюшон, я осторожно иду вдоль дома, забора и деревьев, держась как можно дальше от белоснежного снега, на котором я сразу стану легкой мишенью.
Дорога занимает несколько минут, учитывая, что мне приходится оказаться по колено в снегу и перелезать через забор. Никто не стреляет, не шумит, не кричит и, тем более, не пытается меня убить. Я оглядываюсь по меньшей мере сотню раз в каждую сторону, и отпираю тяжелую дверь амбара, проскальзывая внутрь.
Я сразу подбегаю к шаткой деревянной лестнице, взбираясь наверх. Вадим показывал, где можно укрыться в случае опасности. Это возвышение в амбаре оказалось ручной кладкой из досок около двух-трех метров над полом, устланная сеном. Из-за каждого моего шага, всё скрипит и вибрирует под моим весом, волнуя настораживающими звуками.
Подхожу к сложенным тюкам, спрятавшись за сеном. Сажусь, прикрыв глаза. Сердце так волнительно бьется в груди, что прямо-таки оглушает. Только через несколько минут понимаю, что на улице началась настоящая перестрелка, когда я сжимаюсь от каждого выстрела.
Держу пистолет, крепко сжимая его в своих руках, отвлекая себя рассматриванием завитков на ручке оружия… Но я не могу не думать о моих родных и Вадиме. Что, если им не повезет, и они попадут под пулю? Я же не могу сидеть и ждать чьей-то смерти ради своей безопасности? Что, если именно в эту минуту они нуждаются во мне, пока я прячусь здесь, как мышка?
Порываюсь встать, но вспоминаю наставления Вадима, и не смею ослушаться. Снова пытаюсь сделать хотя бы шаг, и также останавливаюсь, не в силах преодолеть свои страхи и обещание, данное Вадиму.
Слышу, как скрипит дверь и зимний холодный ветер окутывает всё пространство, забираясь под куртку… Нет, кажется, это страх, пробирающий до костей.
Хочу убедиться, что ко мне пришел Вадим, или Андрей, или отец, но понимаю, что, если это кто-то чужой, мне нельзя себя выдать столь опрометчиво. Они знаю условное место, а значит мне нужно терпеливо ждать.
— Выйди, — слышу я голос, переполняющий меня жутким страхом. Этого не могло случиться! Как он здесь оказался? Как понял, где я нахожусь? — Малышка, быстрее. Лучше поговори со мной, чем попадись ты моему отцу на глаза, — слышу я смешок, и зажмуриваюсь от перенапряжения. — Я обещаю тебе, что мы только поговорим с тобой. Не бойся меня, Ярослава.
В его голосе сквозит усталость, и я могла бы поверить ему, но не после всего, что со мной произошло. Поднимаю пистолет, а услышав, как он медленно и осторожно поднимается по лестнице — снимаю с предохранителя.
О Господи… Почему именно он?
Почему сейчас?
Почему тогда, когда я одна?
— Я долго думал о нас, — тихо и надсадно говорит он. — Малышка, в моём состоянии я точно не могу тебе навредить. Выйди ко мне… — на моё удивление, он просит, а не принуждает. — Чёрт! Ладно… — лестница снова скрипит, и я непонимающе оглядываюсь, не зная, как действовать.
Отступаю в
