так и не появились, а я почувствовал, как вино подействовало на мои конечности, а веки начали закрываться. Но Уттербак вскочил на ноги.
– Я снова должен подбодрить солдат, – сказал он. – И мои слова должны быть искренними.
– Верно, – ответил я.
Я надел доспехи и поехал к батарее Липтона. Капитан, который пил из кожаного меха нечто, по виду и запаху напоминавшее мальвазию, меня приветствовал.
– Враг ничего не предпринимает, – сообщил он, – что вполне устраивает Билла Липтона, эсквайра.
– Пусть все тебя устраивает и дальше, – сказал я.
Я спрыгнул с лошади и вонзил секиру в землю. Все тело у меня болело. Когда я посмотрел в направлении врага в подзорную трубу, мне не удалось обнаружить ничего интересного. Жандармы и эсквайры с подавленным видом собирались в небольшие группы: и я решил, что, очевидно, сегодня они уже ничего не станут предпринимать. Вокруг вражеских батарей расположились стрелки охраны, но пушкари стояли возле орудий, не собираясь открывать огонь. Я подозревал, что Гильдия возчиков отказалась подвозить порох и ядра или боеприпасы застряли вместе с обозом где-то на дороге, и на данный момент противнику было просто нечем стрелять.
Так и не найдя ничего достойного внимания, я сбросил на землю доспехи и шлем с забралом, снял куртку из бычьей кожи и сел на траву с трубой в руках.
Теперь, когда я утолил голод и жажду, измученное тело и разум могли предаться роскоши эмоций, и я смотрел на наших уставших солдат, которые обедали или ухаживали за ранеными, и меня наполнило отвращение. Какое дело до королевы Берлауды мне и этим людям? Или до Клейборна с его амбициозной матерью? Кто они такие, чтобы столько людей умирали ужасной смертью? Солдаты гибнут от пулевых ранений, от ударов пик, под ножом хирурга или тонут на затопленной дороге – ради чего?
И в сущности, что делаю здесь я? Мною двигали амбиции, они привели меня сюда, где происходили массовые убийства, но я сумел добиться лишь одного – умножил количество мертвецов. И тот факт, что нам удалось убить больше врагов, чем врагам нас, не будет иметь ни малейшего значения для червей, которые пожирают плоть погибших.
Если бы я обладал истинным умом, то сейчас корпел бы над книгами законов в Селфорде. Весь мир вдруг завертелся у меня перед глазами, и я вспомнил слова Орланды: «Ты найдешь любовь, но она будет цвести лишь в тени смерти, и все закончится могилой». Интересно, найду ли и я здесь свой конец и лягу ли в сырую землю Весов Экстона, чтобы овцы щипали траву над моим безглазым черепом.
Мной овладела усталость, я улегся на землю, возможно определяя место своей будущей могилы.
– Дай мне знать, если что-то произойдет, – попросил я.
– А зачем мне бодрствовать? – осведомился Липтон.
Я ничего не ответил и закрыл глаза.
Прошли часы. Солнце уже низко висело над перевалом Экстона, когда Липтон разбудил меня, пнув ногой в бок.
– Смотри, – сказал он, – там собралось множество негодяев.
Я услышал бой барабанов. Липтон протянул мне свою подзорную трубу, и я увидел массу двигавшихся людей с поднятыми к небу пиками, наконечники которых сверкали в лучах заходившего солнца. Они выстраивались за вражескими пушками.
Я надел доспехи, чувствуя боль во всем теле, шлем, который водрузил на прежнее место, действовал на меня как непрекращающаяся мигрень. Я вернул трубу Липтону и сел в седло.
– Постарайся нанести им максимальный урон, – сказал я, но пушкари уже наводили стволы орудий на врага.
– С такой дистанции, – заявил Липтон, и на его лице появилась усталая улыбка, – они смогут видеть ядра, летящие на них, и нам будет весело наблюдать, как они станут прыгать.
И вновь я доложил лорду Уттербаку то, что он и сам прекрасно знал, и мы поднялись на холм, чтобы оценить силы врага.
Новые и новые солдаты появлялись на поле, я насчитал не менее шести полков, которые выстроились напротив нас: плотная стена пик тянулась от утеса на севере до лощины на юге.
Пушки Липтона начали стрелять, враг действительно пытался убежать от летевших снарядов, и я слышал, как сержанты кричали на них, чтобы солдаты держали строй.
– Я должен с ними сражаться, – пробормотал Уттербак. – Я должен удержать позиции.
Он отдавал приказы самому себе, я заглянул ему в глаза и увидел, как вращаются шестеренки его разума, которые были не в силах принять эту мысль. Лорд Уттербак не мог придумать, как спасти свою армию от атаки врага, а у меня не осталось никакой возможности ему помочь.
Я коснулся его руки:
– Все будет так же, как и прежде. Нам нужно лишь продержаться до наступления ночи, а солнце уже садится.
– Да, – ответил он. – Мы должны сражаться. – Лорд Уттербак стряхнул мою руку и поехал к перекрестку, и мы вместе стали ждать, когда враг перейдет в наступление.
Поле уже погрузилось в тень, когда противник пошел в атаку, но, несмотря на наступление сумерек, небо у нас над головами оставалось ярко-синим, без единого облачка, словно отражало величие невидимого бога, и нам предстояло сражаться с врагом на бескрайнем поле небес.
Враг трижды повторил свой боевой клич:
– Ур-ра, ур-ра, ур-ра, Король!
Пехота опустила пики, и огромная масса солдат двинулась вперед. И вновь наши стрелки успели дать один залп перед тем, как враг добрался до канавы, затем они перебрались через трупы и вернулись на затопленную дорогу. Вновь раздался оглушительный скрежет – сталь встречалась со сталью, древки копий сталкивались друг с другом, металл входил в плоть, солдаты с криками отступали, зажимая руками раны.
Нашу линию обороны прорвали слева, и я поскакал туда, чтобы вместе с резервом закрыть брешь, но мне сразу стало очевидно, что теперь опасность грозила нам со всех сторон. Наши солдаты устали после долгого дня сражений, и их осталось слишком мало.
Первого серьезного успеха враг добился на правом фланге, где пехота Рутвена смешала строй и побежала. Драгуны Фрера дали залп по наступавшему противнику и отступили тоже. Под натиском неприятеля вся наша линия обороны на правом фланге отступила от изгороди, и вдохновленный враг устремился вперед. Забили барабаны, раздались сигналы горнов, и я увидел лорда Уттербака, который под синим флагом скакал вверх по склону, а его преследовала вражеская пехота с опущенными пиками.
«Он снова нас оставил», – подумал я. Впрочем, ему не дали выбора.
Мне удалось выстроить пехоту у основания холма, где стояла батарея Липтона. Теперь полукулеврины стреляли во врага у нас над головами. Поле перед нами заполнилось вражескими солдатами, наступавшими вверх по склону
