она была самой собой и, надо отметить, очень и очень смелой. А еще доброй. Как бы она не кусалась, ведь по факту тогда у Матвея он увидел то, что она так отчаянно прячет. Не может. Она была так молода, что еще не научилась играть и притворяться — все, что было в ее голове, тут же отражалось и на лице. Злость, страх, удивление…любовь.
«Она еще не успела пожить и не заслужила такого конца…» — думал он, запуска пальцы в волосы и убирая их назад. Он неизбежно представлял на месте Амелии своих детей, и сердце его сжималось стократно.
Сердце Лекса тоже сжималось, когда он, стоя на балконе своей комнаты, курил и смотрел в сторону леса. Теперь он вряд ли сможет войти в него спокойно, без воспоминаний о том, что увидел там сегодня на белом снегу. Девушку, что была когда-то так красива и мила, а в итоге превратилась в кусок мяса. Прикрыл глаза, но как бы не бежал он от этих картин, они его преследовали: сбитые, слипшиеся от крови волосы, опухшая голова, потерявшее форму лицо и красный крест, который когда-то он уже видел в клубе. Он тоже неизбежно представлял на ее месте близкого человека — свою младшую сестренку Адель.
«Они ведь были так похожи…»
Мысли Марины точно также крутились вокруг младшего брата. Наверно, если задуматься, старшие всегда волнуются и будут о своих младших, а сейчас ее сердце буквально рвалось к Максу. Она хотела быть рядом с ним, хотела утешить, разделить его боль, и, так как всегда относилась к нему с огромной любовью, может быть даже забрать себе. Марина, как никто другой, знала, что значит потерять свое сердце вот так. Когда-то давно на одном мероприятии, куда ее вытянули подружки, она познакомилась с красивым, статным летчиком с ярко-голубыми глазами. Он поймал ее шляпку, а она влюбилась, окунулась в него с первого их взгляда. До сих пор стоит ей вспомнить, как он стоял перед ней на коленях и улыбался, мурашки шли. Шутка ли? Прошло уже столько лет, а трепет остался. Первая любовь — вещь постоянная, чтобы кто не говорил. Она тоже его потеряла, случилась страшная авария на железной дороге, поезд сошел с рельс, а как будто с рельс сошло ее сердце. Оно так и осталось в чужой стране. Только Богу известно, чтобы она отдала за возможность еще раз его увидеть…поэтому, когда она заметила, Лилиану, крадущуюся в сторону комнаты Макса в одном халате, не дёрнулась с места, хотя ей очень этого хотелось. Марина лишь наполнила еще один бокал вином и устроилась в кресле с видом на дверь Макса поудобней. Чтобы в случае чего быть рядом…
Макс
What a wicked game you played to make me feel this way
What a wicked thing to do to let me dream of you
What a wicked thing to say you never felt this way
What a wicked thing to do to make me dream of you
No I don't wanna fall in love (This world is only gonna break your heart)
With you (This girl is only gonna break your heart)
Wicked Game — Chris Isaak [25]
Я помню, что когда мне было шестнадцать, я плотно подсел на «Бойцовский клуб», откуда и взял главную, как мне всегда казалось, житейскую мудрость прямиком от Тайлера Дердена[26].
«Лишь утратив всё до конца, мы обретаем свободу.»
Наверно нет ничего удивительного в этом. Всю мою жизнь меня окружают одни только рамки-рамки-рамки. Границы, которые нельзя нарушать, правила поведения, правила хорошего тона. «Ты должен выглядеть так, а не иначе», «ты должен говорить правильно, чтобы не прослыть невеждой», «ты должен улыбаться, даже если хочешь харкнуть прямиком в морду своему оппоненту». Все это вбивалось в меня с ранних лет силой, кулаками. Удары приходились так, чтобы их было не видно под одеждой, но держало меня от нарушения всех правил не это. Мама. Я знал, что если организую бунт, она пострадает, поэтому сносил все стойко, как бы не хотелось послать к черту своего неугомонного папашу. Когда она умерла, я понял о чем говорил Тайлер Дерден. Я утратил все и обрел свободу. Конечно, я любил свою семью, но по итогу они стали для меня теми цепями, которыми отец так искусно управлял, дергал удавку на шее, натягивал или подотпускал, когда ему станет скучно.
Поэтому самым страшным для меня еще с ранних лет стали привязанности. Это же всегда одна только боль, что хорошего? Все рано или поздно уходит, истончается и исчезает, чувства бледнеют и заканчиваются, а постель стынет. Нет ничего вечного, и дураки, как по мне, те, кто считают, что это самое прекрасное. Мол, краткосрочность гарант высокой оценки, а я считаю, что краткосрочность — это первая и главная причина отказа от любых других привязанностей, кроме тех, что идет по крови.(тут то не по пишешь…). Особенно это касается женщин. Женщины — существа ненадежные. Они прекрасны, без них смысл жизни, вкус к ней, абсолютно теряется, но по факту им доверять нельзя. Я видел это с самого детства, потом подчеркнул на примере Миши, а потом научился и на своем горьком опыте. Который как раз открыл дверь и проскользнул в мою тьму.
Я сижу в кресле, где спала Амелия, курю. Пью. И смотрю на нее. Лили, черт возьми, сказочна красива. Я помню, как увидел ее впервые и как мое дыхание замерло, помню, как бредил ей, помню, как готов был простить даже после того, что она сделала…
«Макс, ты должен понять…она — моя сестра…» — и я верил в это оправдание. Долго верил. Упорно. Пока однажды не увидел, как она радуется очередному подарку отца, и все встало на свои места.
Правда то в том, что Лили поступила так со мной не из-за Амелии, а потому что это было выгодно. Она так решила. Не обстоятельства. Она.
Сейчас она что-то снова решила, я вижу это по знакомым отблескам на дне янтарных глаз. Лили подходит ко мне ближе, я не шевелюсь и смотрю на нее, изучаю. Делаю медленную затяжку. Мне хочется узнать, зачем она пришла, хотя нет. Если честно, мне это не нужно, я знаю зачем.
Лили берется за ворот халата, после чего медленно его стягивает. Господи, клянусь, я мечтал увидеть ее такую столько долгих лет…буквально бредил ей, остатками прошлого на дне своего стакана, ее
