В отличие от Норвегии и Дании Швеции потребовались столетия, чтобы наконец обрести целостность и в политическом, и (до определенной степени) в религиозном отношении. У Олафа Шётконунга, Короля налогов, имелась небольшая база власти в Сигтуне, но это было далеко не все королевство. Глубоко укорененная племенная вражда между народами свеев и гетов по-прежнему раскалывала всю страну от центральных равнин до озерных земель. Церковь была сильна в южных землях, остававшихся под властью датского престола до XVII века. Но в долине озера Меларен дело обстояло иначе: старые верования жили рядом с новыми до XII века, а за закрытыми дверями, вероятно, и гораздо дольше. Адам Бременский создал свое подозрительно живое и подробное описание храма в Уппсале и языческих празднеств, столь непристойных, что он не мог заставить себя поведать о них, всего за 29 лет до падения Иерусалима во время Первого крестового похода.
Судьба — в очень скандинавском смысле этого слова — диаспоры викингов снова оказалась другой. Социальные, политические, экономические и идеологические силы, запустившие трансформацию Скандинавии в VIII–XI веках, как и следовало ожидать, слабели и сходили со сцены в разное время и с разной скоростью в разных регионах. Рассматривать этот процесс можно с разных точек зрения.
Одна из них — археологическая, отягощенная определенными трудностями там, где речь идет о связи социальных изменений и материальной культуры. О том, как опасно опираться в этом вопросе (например, при попытке идентифицировать ожерелье) на простейшие уравнения, заговорили много лет назад, когда типы бусин, всегда прочно ассоциировавшиеся с поселениями эпохи викингов, начали находить в Дании при раскопках мест, датируемых на 50 лет раньше традиционного «начала» периода. Значило ли это, что эпоха викингов началась раньше, чем мы думали? Это спровоцировало научные дебаты о кризисе периода Великого переселения народов, его долгосрочных последствиях и фундаментальных переменах середины VIII века и привело к новому восприятию и пониманию истории, учитывающему не только такие события, как сожжение монастыря в Линдисфарне, но и более тонкие нюансы.
То же касается развития материальной культуры в позднюю эпоху викингов и после нее, со всем из этого вытекающим. Например, в Центральной Швеции рунические камни классического типа поздней эпохи викингов долго продолжали ставить и в XII веке. На Готланде украшения, которые носили в эпоху викингов, явно были в моде в XIII веке. В Шотландии и на островах переход к средневековой экономике следует отнести скорее к концу XIII века — главной причиной послужили серьезные изменения в рыболовном промысле и решительный сдвиг в сторону глубоководного лова. В Дублине и других ирландских городах-государствах сто лет спустя по-прежнему пользовались широкой популярностью декоративные орнаменты XI века, особенно извивающиеся звери и переплетающиеся узоры (художественные стили Рингерике и Урнес). Кроме того, существовали гибридные идентичности. Как определить, когда викинги на Сене начали становиться норманнами? Судя по тому, как они обозначали свою идентичность, это произошло примерно через 10 лет после передачи Ролло первых земель в 911 году. На территории Киевской Руси материальная преемственность узнаваемых скандинавских элементов прослеживается по крайней мере до XIII века.
Разгадка кроется в иллюзии, возникающей при слиянии материальных артефактов с понятием идентичности. Конечно, вещи могут обозначать статус, происхождение и подданство, предпочтения и так далее, но вместе с тем они могут таить в себе двусмысленность, выражать иронию и даже насмешку над тем, что они якобы утверждают. Сравнивать мечи викингов со средневековыми мечами имеет смысл лишь до определенного момента, далее следует обратиться к более широким социальным процессам.
Среди бывших колоний викингов только Нормандия сохранила свои изначальные границы и даже сейчас по ощущениям сильно отличается от остальной Франции — отождествление со своими скандинавскими корнями в этой провинции иногда приобретает политическую окраску. Герцогство продолжало существовать и в Средние века, чему естественным образом способствовал тот факт, что его правитель занимал трон Англии. На Британских островах Йоркшир и север столетиями сохраняли глубинный скандинавский характер, яростное стремление к независимости — наследие того времени, когда Эйрик Кровавая Секира оборонялся от южных англичан; не случайно почти весь север поддержал вторжение Харальда Сурового в 1066 году. В слегка разбавленной форме то же самое можно наблюдать и на землях бывшего Данелага. Культурное и языковое наследие Великой армии переселенцев не исчезло полностью — оно смешалось с развивающейся английской идентичностью (отчасти порожденной необходимостью дать отпор викингам) и создало новые поселения, новые торговые связи и новую жизнь. В Ирландии скандинавские береговые анклавы стали основой средневекового урбанистического развития на фоне постепенной интеграции экономики и политики страны. Однако дихотомия города и деревни сохранялась до Нового времени.
Во всех этих местах викинги сегодня продолжают существовать как туристическая достопримечательность, герои тематических экскурсий по «тропам наследия» и опыта «погружения в эпоху». Зная, как память была важна для скандинавов эпохи викингов, можно предположить, что это пришлось бы им по нраву.
Мир русов пошел другим, отдельным от Скандинавии путем, но тем не менее оставался полностью интегрированным в европейскую политику. Восток никогда не был изолированным и обособленным. Продолжался расцвет Киева, и его князья стали силой, с которой приходилось считаться. Северный аналог и временами соперник Киева со временем даже удостоился собственного аристократического титула — этот город называли Господин Великий Новгород. Привезенные оттуда меха согревали английских монархов в тюдоровские и елизаветинские времена. Викингские корни речных voyageurs, странствующих торговцев, никогда не были полностью забыты, и эта связь время от времени оживала в политических, культурных и прочих альянсах.
Именно в Северной Атлантике скандинавская культура просуществовала дольше всего, и авторы книг о викингах долгие годы иллюстрировали свои тезисы, приводя в пример исландские поселения и материальную культуру, однозначно относящиеся к Средним векам. (И я тоже немного погрешил этим там, где речь шла о контактах скандинавов в арктических широтах у берегов Канады.)
Эти сообщества вовсе не были статичными. Социальными нормами заведовала церковь, хотя они с необходимостью приспосабливались к уникальным особенностям региона. Связи исландской политики с политикой Норвегии становились все более тесными. Кроме того, эпоха авторов саг — не последним среди которых был Снорри Стурлусон — была временем интенсивной борьбы за власть между ведущими семьями страны. Археологи могут рассказать о том, как менялись сельская архитектура и жизнь на земле под влиянием новых социальных условий в Исландии и постепенного общего похолодания климата, однако в этих местах действительно прослеживается реальная преемственность с эпохой викингов. Не случайно средневековый мир саг и древнее прошлое викингов кажутся в текстах такими похожими. И сегодня Исландию, пожалуй, можно назвать тем регионом диаспоры, где наиболее сознательно и одобрительно сохраняют связь с прошлым.
