друга, вжаться близко и кричать на ухо. Сначала он попытался что-то показать жестами, но Элина замотала головой в ответ – игра в крокодила не сработала. Тогда тот ухватил её за руку и повёл в противоположный конец комнаты: к тишине и спокойствию.
– Что-то случилось? – спросила первой, когда смогла вновь слышать собственный голос. – На тебе лица нет.
– Неважно, – просто отмахнулся. За искреннюю её заботу было обидно, но Элина надеялась, что эффект Щепок чуточку скрасит плохие эмоции, и до того легко читаемые.
Впрочем, кому сейчас есть до неё дело?
Демьян всё вёл и вёл куда-то, пока не нашёл того, кого с таким усилием искал. Севериана. Да что же это такое! Когда успели спеться? Почему все дороги ведут давно не в Рим, а к нему? Она подумывала спрыгнуть с этого корабля и не попадаться на глаза, но победило другое: «И чего я боюсь? Как будто не услышала за сегодня все его плохие мысли. Как будто не поняла, что ненавидит. Дальше падать просто некуда».
– Вот ты где! Стоишь, смотрю, прохлаждаешься! – Дёма был зол. Очень. Он отпустил Элину и уже двумя руками дёрнул Севериана к себе за воротник. – Вот значит, чего стоят твои обещания? И после ты смеешь что-то мне говорить и тыкать о «привязанностях»?
Севериан от такого отношения растерялся. Было видно, как крутились и скрипели шестерёнки в голове. Но стоило взглянуть на Элину, и всё, кажется, встало на места. Толкнув в ответ, он стиснул зубы, буквально выцеживая каждое слово.
– Я ей не нянька!
Они что драться собрались? Совсем с ума сошли?
Только сейчас дошло, что возможно она и есть причина их ссоры. Сегодняшний день явно нереален, какой-то сюрреалистичный сон. Заталкивая поглубже горечь, злость и сожаления, Элина протиснулась между ними, схватила за руки и каждому заглянула в глаза. Понадеялась, что чётко показывает осуждение.
– Мальчики! Давайте только без этого!
Севериан закатил глаза и тут же вырвался из её хватки. Намеревался уже уйти, но, не сдержавшись, ядовито бросил напоследок:
– Зачем мне твоё одобрение, а? Ты сам ничем не лучше, первым не держишь слово.
И только затем излишне быстро скрылся, оставляя Элину с одним главным вопросом: «Что это вообще было?»
Демьян так и не успокоился: дышал шумно и тяжело, никак не мог разжать кулаков. В этот момент казался ей настоящим монолитом, нерушимой скалой, весь собранный, опасный и грозный. Но не для неё.
– Расскажешь?
Тот отмахнулся опять, даже не смотря. Прислонился к стене и запрокинул голову, кадык дёргался нервно. Может, ему надо время прийти в себя. Только вот любопытство уже обглодало её до костей и едва ли помогло отыскать терпение.
– Это ведь меня касается, да? Только из-за чего так злиться-то?
– Я попросил его приглядеть за тобой.
Это был очевидно самый плохой кандидат из всех. Севериан прав, нянек ей не нужно, но… Почему-то его грубость и слова тяжёлым камнем легли на сердце. Лучше и вовсе не замечать этого.
– Зачем? – она неуместно хихикнула. – Я не ребёнок же. Давно самостоятельная.
– Как раз за тем, чтобы не ввязывалась в неприятности, не велась на поводу у других. Эти несуразные игры, танцы, алкоголь, Щепки…Ты ведь не такая, как они. Тебе это не надо, не интересно.
– С чего вдруг? – голос дрогнул, и Элина скрестила руки на груди. – Может, интересно? Может, я хочу, наконец, почувствовать себя обычной девчонкой? Уверенной, вписывающейся в рамки, чья главная проблема валентинки и не сочетаемый цвет платья?
– Думаешь, если изменишься и наденешь эту маску, станет проще? Нет. Скорее возненавидишь всё и себя ещё больше.
– Ты не можешь знать меня лучше, чем я сама!
Тот, наконец, одарил взглядом, но таким, что лучше бы и дальше продолжал сверлить потолок. Элина не намеревалась отступать. Просто потому, что ему на самом деле удалось попасть в точку. Она не чувствовала себя счастливой, с головой окунаясь в такую, как ей казалось, идеальную и полную приключений жизнь. Чужую жизнь. То, что другие звали весельем, для неё скорее скучно и неприятно. Она продолжала быть белой вороной, многого не понимала или же не желала понимать. И как бы не старалась выкрасить перья в чёрный, никто так и не принял бы за свою.
Но ведь ей нужно меняться. «Быть другой» – разве правильный путь? Другой не в том хорошем смысле: творческой и оригинальной, самобытной, а в плохом. Когда себе на уме, когда бесконечно много думаешь и тревожишься, когда боишься говорить. Когда всё в тебе – совокупность ошибок, совокупность неправильных выборов. Сама для себя главный враг.
– Перемены, конечно, хорошо, – Демьян неуловимо смягчился, точно заметив бегущую строку из мыслей у неё на лбу. – Их можно сравнить с той болью после первой тренировки. Ты устал, едва можешь двигаться. Но это хорошо, это показатель перемен в твоём теле. Только бывает и иначе. Когда хочешь прыгнуть выше головы, получить всё и сразу. Не понимаешь, что тебе надо и как лучше. Такое идёт только во вред, навсегда отваживает от спорта или же гробит здоровье. Так и в жизни.
Его аллегория подействовала удивительным образом, Элина улыбнулась. Она уловила смысл, но всё равно не хотела соглашаться.
– Не страшно пытаться стать лучше и увереннее, – он потянулся и крепко сжал её ладонь, заглядывая прямо в глаза. – Страшно сделать только хуже и потерять себя. То, что подходит одним, может никогда не подойти тебе. И я наверно прозвучу эгоистично, но совсем не хочу, чтобы ты менялась. Такая какая есть мне очень нравишься.
Элина точно сейчас сгорит дотла. Сердце бешено стучало, и ничего уже не могло успокоить его. Понимал ли, в какой тупик загонял её, понимал ли, что она, ни разу не слышавшая признаний, захочет обернуть всё превратно.
Благоразумие, благоразумие, благоразумие!
Нельзя выдавать желаемое за действительное! Нельзя оскорблять его этими неуместными чувствами! Нельзя подавать вида!
– Я…
Но то ли к счастью, то ли к сожалению, к Демьяну резво подскочил Давид с горящими глазами и какими-то срочными новостями.
– Ты даже не представляешь! Пойдём, послушаешь!..
Весь момент был испорчен. Элина глубоко вздохнула, как утопающий выбравшийся на берег, и отпустила чужую ладонь.
– Всё в порядке. Я буду здесь. Избегать глупостей и неприятностей.
Демьян прикрыл на мгновение глаза, борясь с раздражением, но сам знал, что с Давидом проще согласиться, чем спорить. Тот не желал принимать никаких отговорок и мог прилипнуть до конца вечера, лишь бы посильнее испортить жизнь и добиться своего.
– Мы ещё поговорим, ладно?
Элина едва успела кивнуть. Оставшись одна, она захотела спрятаться: привычно черепахой залезть в свой панцирь. Ведь ничто не в порядке. Лучше бы осталась на танцполе, где нет места мыслям – только больно бьющим басам. Дёма добился своего: заставил сомневаться, анализировать и думать.
А как же она ненавидела думать!
От этого
