и ночью. Неизвестные замаскированные люди всюду подкарауливали приверженцев Савонаролы, так что, наконец, дошло до того, что никто не хотел принять на себя заботу о раненых и умирающих. Тогда по инициативе настоятеля монастыря Сан-Марко увеличено было общество «Братьев милосердия», в котором участвовали лица всех сословий. Они появлялись на улицах в одинаковых белых одеждах, с белыми капюшонами, покрывавшими всю голову, кроме двух отверстий для глаз; никто не знал их имён и не мог разглядеть их лиц. При этом они обязаны были по обету хранить молчание, так что нередко случалось, что рядом с простым работником можно было встретить человека из самой аристократической фамилии, но оба с одинаковым усердием исполняли заповедь милосердия, подбирали по улицам раненых и мёртвых, чтобы ухаживать за одними и предать погребению других.
Своеобразное празднество карнавала, которое произвело такое сильное впечатление на сердца и настроение духа всех присутствующих и ещё больше воодушевило приверженцев нового учения, представляло собою до известной степени высшую точку, какой когда-либо достигало могущество Савонаролы. С этого момента звезда его счастья начала клониться к закату; он вскоре должен был убедиться, насколько изменчиво настроение толпы и что тот же самый народ, который сегодня кричит: «Оссана!», — завтра будет кричать: «Распни его!»
Подобно всем идеалистам, Савонарола надеялся на благородные свойства человеческой природы. Эта надежда и вера в Бога не оставляли его ни при каких обстоятельствах жизни и всего больше способствовали тому ореолу, каким было окружено его имя. Но судьба знаменитого проповедника была решена вследствие совпадения интересов и честолюбивых стремлений людей, облечённых властью.
Началось с того, что Карл VIII, вступив во Флоренцию, торжественно объявил, что берёт её под своё покровительство, но с условием, чтобы Пьетро Медичи был поставлен во главе республики вместо Савонаролы.
Французский король и на этот раз остановился в палаццо Медичи и отсюда вёл переговоры с синьорией. Но так как последняя выказала энергичное сопротивление и не соглашалась на возвращение Пьетро Медичи, а королю нужны были деньги для предстоящей войны, то, наконец, заключён был трактат, после которого Карл VIII выехал из города. Какое впечатление произвело это событие на Савонаролу, можно видеть из того, что при вторичном свидании с королём, который сперва казался ему исполнителем Божьей кары, он стал настойчиво уговаривать его направить свои силы против турок и покинуть Италию.
Пьетро Медичи находился в неловком и крайне затруднительном положении. Хотя Карл VIII со своей стороны выказал полную готовность провозгласить его правителем Флоренции, но против этого восстали не только флорентийцы, но и венецианцы, которые зорко следили за ним и противодействовали всем распоряжениям французского короля. В то же время по собственной вине Пьетро прерваны были давнишние дружеские отношения с Неаполем.
Клара уговаривала сына отправиться во Флоренцию, встать во главе паллески, овладеть палаццо Синьория и объявить себя самовластным правителем. Эта попытка могла иметь печальные последствия для Медичи, потому что флорентийцы, чтобы отстоять свою независимость, взяли на себя обязательство выплатить большую сумму французскому королю. Но они не знали ещё, каким способом собрать эту контрибуцию, потому что вследствие беспокойного времени во всей стране был недостаток в деньгах.
В подобных случаях обыкновенно обращались к богатым евреям, и если те заявляли о своей готовности собрать требуемую сумму, то почти всегда кончалось тем, что их обвиняли в лихоимстве или выискивали другой предлог, чтобы присвоить себе их деньги. Савонарола был отъявленным врагом евреев и, не желая вступать в сношения с ними, подал мысль об основании заёмных банков во Флоренции, чтобы этим способом собрать деньги. Но богатые евреи, которые до сих пор в затруднительных случаях снабжали деньгами флорентийское правительство, употребили все старания, чтобы повредить Савонароле и выставить на вид его неумелость в делах. Но им дорого пришлось поплатиться за свои подстрекательства, потому что народ всё ещё стоял за своего любимца. Во Флоренции вспыхнуло возмущение, вследствие которого все евреи были изгнаны из города. В других городах также произошли беспорядки, потому что везде по случаю войны правительства нуждались в деньгах и евреи старались добыть их всеми способами. Отчасти ввиду собственной безопасности, частью чтобы успокоить раздражённый народ, были возобновлены и усилены прежние постановления против евреев.
То же произошло и в Риме, где не только строже прежнего стали наблюдать за тем, чтобы они проводили ночь в гетто, но и было возобновлено предписание относительно значков. Все евреи должны были опять носить на груди лоскуток жёлтого цвета, а все женщины — жёлтый бант на правом рукаве. Жёлтый значок на кораблях и лазаретах служил признаком чумы, и поэтому евреи считали это предписание величайшим позором.
Как только эти новые полицейские правила были введены в Риме, один богатый еврей, предполагая, что это делается с целью выманивания денег, предложил папе сто тысяч скудо, если новые распоряжения не будут применяться к нему лично и его семье. Но папа Александр, не обращая внимания на то, что этот еврей пользовался большим уважением среди своих единоверцев, приказал публично высечь его; после этого ни один еврей не мог больше сомневаться в серьёзном значении изданных постановлений.
Карл VIII, вступив с войском в церковную область, должен был скоро убедиться, как трудно ему будет добыть какой-либо провиант, потому что страна была окончательно разорена многолетней борьбой Колонна и Орсини. В Риме со страхом узнали о приближении неприятеля, потому что здесь ходили преувеличенные слухи о необыкновенной организации французского войска.
Наряду с этим были личности, которые с нетерпением ожидали прибытия врагов, так как связывали различные мечты с чужеземным завоеванием и надеялись достичь этим способом признания своих прав. Подобно тому как фамилия Медичи надеялась с помощью французского короля снова получить власть над Флоренцией, так и Шарлотта де Лузиньян рассчитывала, что Карл VIII смирит венецианцев и она воспользуется этим случаем, чтобы заявить свои права на кипрскую корону.
Роскошный и богатый остров Кипр с давних пор служил яблоком раздора и попеременно находился в зависимости от Генуи и Венеции. После смерти короля Иоанна кипрскую корону наследовала Шарлотта Лузиньянская, но её сводный брат Иаков, побочный сын покойного короля, насильственно отнял у неё престол. Тогда Шарлотта после напрасных усилий снова овладеть прекрасным островом удалилась в Рим, где жила под защитой папского двора, не теряя надежды, что рано или поздно ей будет возвращена кипрская корона. Катарина Карнаро была только год супругой короля Иакова. Он умер, единственный сын, родившийся после его смерти, прожил всего несколько лет. Катарина оставалась номинальной королевой на кипрском престоле, пока это согласовывалось с планами Венеции. Шарлотта знала,
