земляной пол двенадцать жердей с кольцами и выровнял их по шнуру. Женихи один за другим стали подходить к луку, однако никто не мог ни согнуть его, ни натянуть на него упругую тетиву. Тем временем Одиссей вышел во двор, подозвал к себе свинопаса Эвмея, а также другого раба — коровника Филотия — и спросил их:
— Верные слуги своей госпожи! Скажите мне откровенно, чтобы вы сделали, вернись сейчас домой Одиссей? Кому бы вы стали помогать? Ему или женихам?
— Ах, если бы Зевс, сделал все как ты говоришь, — со вздохом отвечали они, — мы бы смогли доказать нашу верность прежнему господину!
— Так знайте, — воскликнул сын Лаэрта, — что я Одиссей, возвратившийся домой через двадцать лет! Помогите мне расправиться с женихами, а я награжу вас по-царски, и вы будите мне впредь не как рабы, а как братья.
Эвмей и Филотий не знали верить им его словам или нет, но тут Одиссей показал им одну старую отметину — след от клыков кабана на своем колене. Оба верных раба тотчас признали по ней своего господина и бросились со слезами целовать его руки.
— Скройте пока ваши чувства, — велел им царь, — не ровен час, кто вас заметит и обо всем догадается. Возвращайтесь в зал и будьте готовы к бою. И вот, что послужит для вас сигналом: когда все оставят тщетные попытки натянуть мой лук, я попрошу, чтоб мне тоже дали попробовать. Наши недруги, конечно, не согласятся, но ты, Эвмей, не ожидая их приказа, сам принеси мне в руки и лук и колчан со стрелами. После заприте покрепче ворота и приходите ко мне на помощь.
Уговорившись так, они возвратились обратно во дворец. Женихи тем временем напрасно бились над луком. Ни один из них не имел достаточно силы, чтобы согнуть его. Наконец они решили оставить это безнадежное дело до завтрашнего дня. Тогда Одиссей обратился к ним и сказал:
— Славные женихи! Позвольте и мне попытать счастья над этим луком. Хочу узнать, осталась ли еще в моих мышцах какая-то сила, или вся она уничтожена горькой нуждою.
— Да ты, видать, повредился рассудком, бродяга! — отвечал ему Антиной. — Мало того, что мы допустили тебя на наши пиры, хочешь теперь оспорить у нас руку царицы. Лучше сиди и молчи. А будешь дерзить, я своей собственной рукой отрублю с твоей глупой головы уши, вместе с носом, чтоб ты не совал его, куда не просят.
Эвмей тем временем, взяв лук со стрелами, отнес его к двери и подал Одиссею. Возмущенные его самовольным поступком, женихи с криком вскочили с мест, но Телемах попросил их замолчать.
— Я хозяин отцовского лука! — сказал он. — И потому волен давать его, кому пожелаю. Пусть этот человек испытает свои силы! Никто не вправе ему мешать.
Лишь только лук оказался в руках Одиссея, он легко, без усилия, согнул его и ловко натянул тетиву. Увидев это, женихи побледнели от ужаса. Одиссей, не дав им опомниться, приладил стрелу, быстро прицелился и пустил ее через двенадцать колец, не задев ни одного. Все, кто был в зале, окаменели от изумления.
— Первый выстрел был совсем неплох! — крикнул сын Лаэрта, — теперь следует выбрать цель получше.
Он высыпал перед собой стрелы, быстро схватил одну из них и пустил прямо в горло Антиною! Тот рухнул на пол мертвым. Женихи с криком вскочили из-за стола.
— Безумец! — говорили они. — Этот выстрел будет стоить тебе жизни. Ты кончишь свои дни под пытками палача, и ястребы расклюют твое не погребенное тело.
— Ах, вы собаки! — отвечал Одиссей. — Чем беспокоиться обо мне, лучше позаботьтесь о себе! Или вы думали, я уже не возвращусь в свой дом? Полагали, что можете грабить мое добро, помыкать моими рабами и мучить своим ненавистным сватовством мою благородную жену? Всех вас ждет теперь неизбежная гибель!
Тут словно пелена спала с глаз обреченных женихов. Узнав Одиссея, они стали молить его о пощаде. Еще накануне они всячески глумились и насмехались над ним, а теперь были готовы униженно обнимать его колени.
— Доблестный сын Лаэрта! — воскликнул Эвримах, — все твои обвинения справедливы. Но к чему начинать кровопролитие? Все, что нами растрачено, мы возвратим с лихвою. Только выпусти нас из дворца
— Нет, Эвримах! — с гневом возразил ему Одиссей. — Не обещайте мне ни золота, ни других даров! Одной только кровью сможете вы искупить свои злодеяния. Всем вам теперь объявляю, что не успокоюсь до тех пор, пока не перебью вас всех до последнего человека!
Он пустил новую стрелу прямо в грудь Эвримаха и поразил его насмерть. В тот же миг рядом с Одиссеем встали уже успевшие облачиться в латы Телемах, Эвмей и Филотий. Женихи отпрянули к противоположной стене. Пытаясь спастись от смертоносных стрел, они прикрывались столами. Но, те служили им плохой защитой. Каждая пущенная царем стрела достигала цели и несла смерть одному из врагов. Когда стрелы кончились, сын Лаэрта и его соратники бросились разить женихов копьями и мечами. Ошалев от ужаса, те, как испуганные голуби, метались по пиршественной зале, но нигде не могли найти спасения. Одиссей, Телемах, Эвмей и Филотий, словно безжалостные соколы, настигали их повсюду. Вскоре весь пол был завален трупами и залит дымящейся кровью. Никто из женихов не смог избежать возмездия. Всех их в один день постигла черная смерть. И это стало достойным возмездием за их прежнюю наглость и необузданное буйство.
16. Умиротворение Итаки
Свершив свою месть, Одиссей велел вынести из залы все трупы, а затем тщательно вымыть и вычистить ее. Узнав о возвращении царя, к нему собрались все рабы и служанки. Обступив со всех сторон Одиссея, они со слезами целовали его руки, и он сам плакал от радости, увидев, наконец себя среди домашних. Старая няня Одиссея побежала к царице, которая спала в своем покое, и принесла ей радостную весть. «Проснись Пенелопа! — воскликнула она, — твой муж возвратился! Все ненавистные женихи, разорявшие наш дом, убиты, а сам он ждет тебя внизу». Дочь Икария не поверила ее словам и решила, что старушка лишилась рассудка. Но потом все же спустилась в пиршественную залу. Афина вернула Одиссею прежнюю красоту и сделала его похожим по облику на бессмертного бога. Но Пенелопа все не могла поверить своему счастью. Чтобы испытать, действительно ли он ее муж, царица решила прибегнуть к хитрости. Когда Одиссей велел няне постелить ему постель, Пенелопа сказала:
— Сделайте как он говорит. Вынесите из спальни кровать и поставьте ее в большой горнице.
— Что ты говоришь, царица! —
