Случайный свидетель решил дополнить сценарий своим участием,и Норман почти не сомневался в том, что выстрел достиг цели. По крайней мере,кого-то он подстрелил: так кричат только от пулевого ранения или сильногоожога. Затем, когда он направил пистолет в ту сторону, где, по егопредположениям, должны находиться Роуз с дружком, слуха Нормана достиг стукзакрывшейся двери. Все-таки паскуда успела запрятать любовника в свою конуру.
Но сейчас их уход занимал в его мыслях далеко не первоеместо. Главное — это боль, которая сконцентрировалась теперь в области челюсти,и Норман на время забыл о сломанном носе, ушибленном колене и пострадавших отстолкновения с вешалкой яичках. Что она сотворила? Он ощущал нижнюю челюсть какнекое продолжение лица, зубы представлялись ему спутниками, вращающимися понезависимым орбитам вдали от кончика носа.
«Не будь идиотом, Норми, — раздался успокаивающий голосотца. — Подумаешь, свернули челюсть. Ну и что? Ты же знаешь, как следуетпоступать в подобных случаях. Так что же ты медлишь?»
— Заткнись, старый извращенец! — попытался произнести Норман,но с вышедшей из подчинения челюстью ему удалось лишь выдавить несколькобессвязных нечленораздельных междометий: «Аа-ыы, аы иаэ-э!» Он положил пистолетна пол, поддел резиновые бока края большими пальцами (но не натянул ее на лицодо самого низа, что облегчало задачу), аккуратно прижал основания ладоней кчелюсти. Свободно болтающаяся челюсть смахивала на вышедшее из строя шарнирноесоединение.
Приготовившись к боли, он сдвинул ладони чуть глубже, отвеллокти в стороны и резко толкнул челюсть внутрь. Боли было предостаточно,главным образом из-за того, что сначала челюсть встала на место лишь однойстороной. Нижняя часть лица съехала набок, словно перекосившийся ящик комода.
«Походи с такой рожей немного, Норман, и она никогда уже нестанет прежней», — предупредил его презрительный голос матери — старой гадюки,которую он помнил слишком хорошо.
Норман повторил процедуру, направляя усилия на правуюсторону челюсти. С отчетливым звучным щелчком челюсть встала на положенноеместо. Впрочем, его не покидало ощущение некоторой слабости, как будтосухожилия растянулись, и им понадобится довольно продолжительное время, чтобыпринять прежние размеры. Ему казалось, что, если он зевнет, челюсть опуститсядо самого пупка.
«Маска, Норми, — подсказал папаша. — Не забывай про маску.Натяни ее полностью, она тебе поможет».
— Совершенно верно, — согласился бык. Голос его звучалневнятно, ибо во время пластической операции Норман сдвинул ее набок, смяв ротФердинанда, однако понять сказанное не составляло труда.
Он осторожно опустил маску на лицо, поправил нижний крайтак, чтобы он приходился под линией челюсти, и почувствовал, что маскадействительно помогла; она удерживала части его лица на своих местах.
— Отлично! — воскликнул Ферди. — Считай, что это простовспомогательная повязка.
Норман сделал глубокий вдох и не без труда встал на ноги,засовывая пистолет сорок пятого калибра за пояс брюк. Все в порядке, — подумалон. — Никого, кроме парней, не впускать; дело предстоит не женское». Ему дажепоказалось, что через глазницы маски он стал видеть лучше, словно его зрениеприобрело масштабность.
Несомненно, это лишь проделки воображения, но ощущение; темне менее, приятное, и он с удовольствием отдался ему. Нечто из сериипсихологических упражнений для восстановления утраченной уверенности.
Он на мгновение прижался к стене, затем ринулся вперед иобрушился всей массой на дверь, за которой укрылась Роуз со своимдружком-сосунком. От столкновения челюсть болезненно дернулась, несмотря наплотную перевязь маски, но он без колебаний снова бросился на дверь, напрягаявсе силы. Дверь загрохотала в коробке, и на верхней панели появилась длиннаятрещина.
Норман неожиданно пожалел, что рядом с ним нет старогоприятеля и напарника Харли Биссингтона. Вдвоем они бы снесли дверь с первойпопытки, и в знак благодарности позволил бы Харли поразвлечься с его женушкой,пока он, Норман, занимался бы ее дружком. Развлечение с Роуз составляло едва лине главное потаенное желание Харли Биссингтона; Норман никогда не понимал доконца его страсти, безошибочно угадывавшейся в глазах напарника всякий раз,когда тот посещал их дом. Он снова бросился на дверь.
При шестом ударе — или при седьмом, счастливое число, онсбился со счета — дверь сорвалась с петель, и Норман катапультировался вкомнату. Она здесь, они оба здесь, им просто некуда деваться, но какое-томгновение их не видел. Ручьями стекавший пот застилал глаза. Комната былапуста, но ведь это невозможно! Через окно они выбраться не могли: оно опущено изакрыто на защелку.
Он забегал по комнате, топчась по прямоугольнику света отуличного фонаря, растерянно озираясь по сторонам; рога Фердинанда со свистомрассекали воздух. Где же прячется эта сука? Куда она подевалась? Божемилостивый, куда же она запропастилась?
Норман увидел распахнутую дверь в другом конце комнаты изакрытую крышкой корзину для белья. Бросившись к двери, он заглянул в ванную.Никого. Разве что…
Он выхватил из-за пояса пистолет и дважды выстрелил вдушевую занавеску, проделав два похожие на испуганные глаза отверстия ввиниловой пленке с цветочным рисунком. Затем одернул занавеску, загремевшегометаллическими кольцами. Пусто. Пули раздробили пару керамических плиток встене; невелика потеря. Впрочем, возможно, все к лучшему; он ведь не собиралсяпристрелить ее, нет. Да, но где же она все-таки?
Норман выскочил из ванной, рухнул на колени, поморщившись отболи, и провел стволом пистолета влево-вправо под кроватью. Никого. Онразлаженно грохнул кулаком по полу.
Направился к окну, отказываясь верить глазам, потому чтоокно— это единственная оставшаяся возможность… впрочем, ему так казалось до техпор, пока не заметил свет — яркий свет, лунный свет, во всяком случае оченьпохожий на лунный, вырывающийся из другой открытой двери, той, мимо которойпромчался, когда ввалился в комнату.
«Лунный свет? Тебе кажется, что ты видишь лунный свет?Норми, у тебя явно поехала крыша. На тот случай, если ты запамятовал, за окномгустой туман, сынок. Туман! И даже если бы сейчас была ночь самого полного извсех полнолуний, перед тобой встроенный шкаф. Шкаф, дубина!»
Может, и так, но за свою жизнь Норман пришел к выводу, чтоего сладкоголосый, жирноволосый, вечно пьяный папаша, знавший толк в способахразвращения малолетних детишек, хорошо разбирается не во всем. Норман знал, чтоиз шкафа в стене комнаты, расположенной на втором этаже жилого дома, не долженсочиться лунный свет… но именно это он видел.
Опустив руку с пистолетом, он медленно приблизился к дверцешкафа и остановился в потоке лучей. Сквозь глазницы маски быка (почему-токазавшиеся теперь одной глазницей, через которую он смотрел обоими своимиглазами) он уставился на шкаф.
