Никогда не позволяйте другим определять повестку дня.
Джеймс Бейкер, бывший госсекретарь СШАСоединенным Штатам предстоит выживать в нестабильном, сложном и зачастую опасном мире на протяжении десятилетий, и потому встает вопрос, какой должна быть их внешняя политика. Какие цели должны стать приоритетными в международных отношениях, какие стратегии и инструменты следует разрабатывать и применять в эпоху ограниченных ресурсов для достижения этих целей? Способны ли Соединенные Штаты, перефразируя бывшего госсекретаря Уоррена Кристофера, избежать движения от кризиса к кризису? Арнольд Тойнби справедливо заметил, что великие нации не гибнут по чьей-то воле, а совершают самоубийство.
После Пёрл-Харбора Рузвельт и Черчилль выработали большую стратегию ведения войны: сначала победить Германию, затем Японию. Определенность этой стратегии – четкая формулировка целей, способов и средств, ресурсов и инструментов, приоритетов и долгосрочных результатов – была очевидна всем, кто жаждал поражения стран Оси, и эта стратегия осуществлялась (с ежедневными тактическими корректировками) до конца войны. Важно указать, что США вышли из этого конфликта значительно сильнее и влиятельнее, чем были в его начале; налицо базовая характеристика успешной стратегии и, возможно, лучшее доказательство того, что у нынешней Америки такой стратегии нет.
Идеи, содержавшиеся в экономической программе 2011 года, представленной государственным секретарем Хиллари Клинтон, ознаменовали собой первые шаги в этом направлении[1085]. Клинтон заявила: «Наши международные отношения и экономическая политика связаны неразрывно. Сегодня нашей важнейшей задачей является не военное сдерживание единственного противника, а утверждение нашего глобального лидерства в период, когда власть все чаще оценивается и реализуется экономически»[1086]. Джордж Шульц и Джеймс Бейкер, оба бывшие государственные секретари и министры финансов США, наверняка поддержали бы такую концепцию и такую постановку политических целей.
Опираясь на предложенное видение, Клинтон обозначила четыре основные направления деятельности: обновление внешнеполитических приоритетов США с большим акцентом на экономику; экономическое реагирование на стратегические вызовы; активизация коммерческой дипломатии (или «дипломатии рабочих мест») для стимулирования американского экспорта, открытия новых рынков и обеспечения конкурентоспособности американских компаний; развитие дипломатического потенциала США для выполнения этой грандиозной программы[1087].
Пока Клинтон занимала свой пост, ей удалось добиться некоторого прогресса. Будучи убежденной сторонницей торгового соглашения с Европой, она приводила откровенно геоэкономические аргументы в пользу такого договора и, в сотрудничестве с администрацией Обамы, готовила соглашение, принципиально отличное от предыдущих торговых соглашений; предполагалось, что новый договор, среди прочего, будет учитывать стратегические аспекты трансатлантических отношений. Комментируя события «арабской весны», госсекретарь Клинтон отметила, что для достижения успеха политическое пробуждение Ближнего Востока должно повлечь за собой экономическое пробуждение, и во многом благодаря ее усилиям был одобрен первый пакет государственной финансовой помощи региону (о котором президент Обама сообщил в мае 2011 года) в размере 4 миллиардов долларов – в том числе зачет миллиардного долга Египту. Что, пожалуй, важнее всего, именно Клинтон и ее сотрудники разработали концепцию «разворота к Азии», которая (это отнюдь не совпадение) была представлена публике в ту же неделю в октябре 2011 года, когда госсекретарь озвучила свою экономическую программу. Вдобавок Клинтон настаивала на более жестких санкциях в отношении Ирана, чем следовало из предложений скептически настроенных прочих ведомств.
Кроме того, Государственный департамент в последние несколько лет приобрел полезный новый опыт, отчасти за счет создания дополнительных структур (в том числе офиса главного экономиста и бюро по энергетическим и природным ресурсам), а отчасти за счет внутренних программ повышения квалификации. Разработаны новые коммуникационные инструменты для специалистов по экономике, позволяющие яснее представлять те проблемы (роль государственных предприятий, например, или китайское влияние на Латинскую Америку), которые способны оказать негативное воздействие на национальные интересы США. Постепенно внедряется практика коммерческой дипломатии и предъявляются соответствующие требования к деятельности руководителей департамента. После оценки системы поощрений и карьерных возможностей для сотрудников среднего и старшего звена в экономическом блоке были разработаны новые экономические критерии стимулирования, предусматривающие присутствие экономики в стратегической повестке Америки.
Однако при всей несомненной полезности перечисленных шагов этих усилий пока явно недостаточно. В 2013 году Роберт Зеллик писал, что «администрация время от времени рассуждает на интересующие нас темы. Но ведет она себя удивительно пассивно, как если бы сомневалась в своем выборе. Одних только рассуждений здесь мало»[1088]. Безусловно, Зеллик прав. Никакому министерству, пускай оно сколь угодно заинтересовано в возрождении геоэкономики в качестве инструмента внешней политики США, не добиться успеха в одиночку. Учитывая разнообразие компетенций различных ведомств, этот «поход» должен возглавить Белый дом. Только президент в состоянии «навязать» свое видение, основанное на наблюдениях и анализе творцов политики США и всех прочих, кто призывает к превращению геоэкономики в эффективный внешнеполитический метод. Но действия администрации Обамы в Египте, Сирии и на Украине, «разворот к Азии», ТТП и ТТИП – все говорит о том, что политика США возвращается, так сказать, к старым привычкам[1089].
