– Держите оборону, а я вернусь с людьми со стены, обращенной к морю.
Он пришпорил коня, и тот, поднявшись на задние ноги, рванулся вперед в лучах света, прорывающихся из-за крыш расположенных неподалеку зданий.
Генуэзец кивнул и тут же повернулся к своим изможденным донельзя людям.
– А теперь придется пошевелиться! – крикнул он. Его лицо было перекошено от усталости и волнения. – Восстановите вал там, где это возможно, и побыстрее. Они снова нахлынут сюда не позднее чем через час, это я вам обещаю!
Джон Грант повернулся к Ленье и, встретившись с ней взглядом, улыбнулся. Затем, не произнося ни слова, оставил ее одну и пошел искать себе какого-нибудь коня.
70
Внутри собора Святой Софии, под невообразимо высоким куполом, который, казалось, был прикреплен к самим небесам, раздавался тихий гул голосов. Дым от ладана поднимался вверх.
В любое время – а особенно при тусклом свете занимающейся зари – находиться здесь было все равно что находиться в самом центре драгоценного темного кристалла. Из высоко расположенных окон внутрь попадал широкими или узкими полосками свет, но всегда имелись и укромные уголки, погруженные назло этому свету в душистую тень, где, казалось, собирались все молитвы, оставшиеся без ответа.
На сводчатых потолках поблескивали целые акры золотой мозаики и превеликое множество деталей резьбы по мрамору, а с больших каменных поверхностей стен и столбов, поддерживающих эти потолки, смотрели сверху вниз грустные глаза святых и самого Христа, отрешенный взгляд которых глубоко проникал в души всех тех, кто обращал на них свой взор.
Это был холодный день, необычайно холодный для конца весны. Многие из окон собора были разбиты – отчасти из-за халатного отношения на протяжении уже многих лет, отчасти из-за попаданий обломков каменных ядер, которыми турки обстреливали город и которые разлетались при ударе о что-то твердое на куски. Кое-где входы в собор были открыты, и двери, криво висевшие на покореженных петлях, хлопали на ветру. Обветшание и упадок, которые ощущались в Константинополе, проникли и внутрь собора вместе с ничем не сдерживаемыми порывами ветра и дождем. Вместо того чтобы висеть в воздухе вялыми облачками, дым извивался и дергался из стороны в сторону, словно скопище чем-то недовольных призраков.
В ароматной прохладе стояли толпой сотни гостей, собравшихся по распоряжению императора, чтобы стать свидетелями чуда. Люди не знали, что конкретно произойдет, но им сказали, что константинопольцам будет преподнесен дар – живое подтверждение Божьей милости и правильности того, за что они ратуют.
Они пришли, чтобы поприсутствовать при благословении брачного союза, который будет заключен на земле, но который вскоре станет вечным благодаря вмешательству небес и последующему возникновению самого совершенного мира. Для верующих Великого Города, пусть даже они и подверглись суровым испытаниям, доводивших их до предела их выдержки, смерти не было. А раз смерти не было (ведь сын Божий одолел смерть как таковую на своем кресте), то, значит, союз между девушкой и искалеченным юношей, при заключении которого они будут присутствовать, будет вечным.
Глаза всех собравшихся людей, жаждущих узреть для себя хоть в чем-то надежду, смотрели на западный вход в собор, то есть на то место, где начнутся священное таинство и обряд бракосочетания. Они ожидали увидеть там невесту, принцессу Ямину, окруженную эскортом, несущим факелы и гирлянды из терна, чтобы защитить ее от зла и тем самым дать ей возможность благополучно дойти до алтаря. Однако вместо нее в дверях появился император.
Они почти одновременно ахнули от удивления, когда он вышел из полумрака, облаченный в одеяния простого воина, уставший, измазанный кровью и грязью, с двуглавым орлом дома Палеологов на груди. Он привел с собой своих собратьев по оружию, одетых примерно так же и таких же уставших. Они молча зашли в огромное здание собора и направились к его центру, расположенному под высоченным куполом.
Все стоящие в ожидании люди стали медленно поворачивать головы, сопровождая императора и его спутников недоумевающими взглядами… И тут вдруг они увидели, что откуда-то из-за высокого алтаря навстречу императору вышел не кто иной, как принц Константин.
Вначале воцарилась гробовая тишина, а затем стали раздаваться удивленные крики. Какие-то люди начали громко благодарить и восхвалять Господа. И мужчины, и женщины опустились на колени, глядя на то, как принц уверенно шагает с высоко поднятой головой. Он был облачен в белые одежды, а на его голове поблескивала украшенная драгоценными камнями корона из полированного золота.
Среди собравшихся в соборе людей имелось немало тех, кто находился тут шесть лет назад, когда принцесса рухнула, словно ангел с небес, в вытянутые руки принца. Они тогда видели, как он подхватил ее, спасая тем самым от верной смерти, но обрекая самого себя на жизнь человека-калеки. В последующие годы лишь немногие – да и то мельком – видели Константина время от времени, когда Ямина возила его на стуле с колесами по залам и внутренним дворикам дворца. И вот он снова появился перед ними, но уже целым и невредимым.
– Как видите, нам вернули нашего сына, – сказал император, подходя к принцу и обнимая его так, как отец обнимает сына. – Если кто-то из вас видел, как икона Девы Марии упала наземь перед ступеньками ипподрома, и подумал, что она отвернулась от нас, то теперь вы можете убедиться, что она все еще с нами. Она была с нами и всегда будет с нами! Это чудо сотворила она.
Взяв принца за руку, он стал всматриваться в выражение лиц стоящих перед ним людей в поисках тех, кто усомнился в правдивости его слов, но не нашел таковых.
– Как наш сын был поднят со своей постели, постели больного, и снова стал здоровым телом и духом, так и наш Великий Город и наша империя будут подняты на такие высоты, где до них уже не смогут дотянуться когтистые лапы мусульман.
Глаза императора Константина сверкали, однако сердце в его груди встревоженно колотилось. Ямина пообещала ему, что все будет хорошо. Точнее, она заявила, что если ее оставят в покое, то она придет на церемонию бракосочетания и сыграет свою роль. И вот он уже приближается к заключительным словам своего монолога в придуманном им спектакле, а невеста, без которой не может быть бракосочетания, так до сих пор и не появилась.
И тут вдруг восторженные восклицания в толпе собравшихся в соборе людей сменились испуганными криками. Если еще несколько мгновений назад все взгляды были обращены на императора и стоящего рядом с ним принца, то теперь почти все присутствующие смотрели вверх, на купол. Император тоже посмотрел туда и, увидев то, что вызвало такую обеспокоенность у собравшихся, широко раскрыл глаза от удивления.
Вокруг внутренней части купола плясали языки пламени, причем не красные или оранжевые, а фиолетовые, розовые, голубые и ослепительно-белые. Они колыхались, то появляясь, то исчезая, – быстрее, чем мог уследить человеческий глаз. И хотя эти языки пламени казались похожими на адский огонь, они, похоже, не касались – и уж тем более не причиняли никакого вреда – поверхности самого купола.
