Полковник Мясоедов подал рапорт об отставке. Казалось, карьера закончилась. Но на водах в Карлсбаде он через жену познакомился с Сухомлиновым. А военный министр как раз искал опытного человека, который взял бы на себя наблюдение за благонадежностью офицеров и распространением революционной пропаганды в армии.
Распоряжением императора 27 сентября 1911 года Мясоедова вернули в отдельный корпус жандармов. А через неделю Сухомлинов попросил командира корпуса генерала Курлова прикомандировать Мясоедова к военному министерству. Но его служба оказалась недолгой.
13 апреля 1912 года одна из газет Бориса Суворина опубликовала сенсационную статью, в которой говорилось, что крупный чин контрразведки – на самом деле австрийский шпион. Через несколько дней видный депутат государственной думы Александр Иванович Гучков назвал имя: за пять месяцев работы полковника Мясоедова в военном министерстве «соседняя держава стала значительно осведомленнее в наших военных делах, чем раньше». Это было обвинение в измене.
«Хотя Гучков и имел дерзость заявить, что в его распоряжении находятся неоспоримые доказательства этого преступления, – негодовал жандармский генерал Павел Курлов, – но их никто не видел, а произведенное главным военным прокурором расследование решительно никаких улик против полковника Мясоедова не дало. Тем не менее, военный министра удалил его от себя».
17 апреля 1912 года полковник Мясоедов ушел в отставку. Появившись на ипподроме, он вызвал Бориса Суворина на дуэль. Издатель отказался и прилюдно получил пощечину. Гучков вызов принял. 20 апреля 1912 года дуэль состоялась. Близорукий Мясоедов (он носил пенсне) промахнулся, Гучков благородно выстрелил в воздух. Александр Иванович отлично стрелял, но, выходит, не пожелал покончить с австрийским шпионом?
Когда началась Первая мировая, полковник Мясоедов хотел вернуться на службу, чтобы «пожертвовать жизнью в действующей армии, а детям оставить доброе имя». Его не брали. Он обратился к военному министру, который его хорошо знал. Сухомлинов ответил крайне дипломатично:
«Уведомляю, что против вашего поступления на действительную военную службу лично я ничего не имею. Вам же надлежит подавать прошение в установленном порядке».
Мясоедов подал прошение в штаб 10-й армии, которая воевала в местах, где он служил в бытность жандармом. Давние покровители, вроде жандармского генерала Курлова, замолвили за него словечко. Полковника взяли на должность переводчика, имея в виду использовать по линии военной разведки.
Но 17 декабря 1914 года в Петроград из Швеции прибыл подпоручик 23-го Низовского полка Я. П. Колаковский. Он попал в плен к немцам в самом начале войны. В Петрограде он признался, что его освободили, когда он пообещал работать на немецкую разведку.
«Подпоручик Колаковский, – вспоминал бывший министр Сухомлинов, – заявил, что немцы его отпустили с условием организовать убийство великого князя Николая Николаевича и уничтожение мостов на Висле у Варшавы. Тут и возникло имя Мясоедова».
О Мясоедове подпоручик вспомнил только на третьем допросе: будто отправлявший его немецкий офицер «советовал обратиться в Петрограде к отставному жандармскому полковнику Мясоедову, у которого можно узнать много ценных для немцев сведений».
«Поручик Колаковский, – вспоминал Сухомлинов, – впоследствии сознался, что о покушении на великого князя он сочинил, чтобы обратить на себя больше внимания. А откуда возник Мясоедова? Будучи в военном училище, он читал о дуэли Мясоедова с Гучковым».
Шпиономания как чума катилась по всей России. Контрразведчики то и дело раскрывали вражеские заговоры. А полковник Мясоедов и так воспринимался как враг. Арестовали его 18 февраля 1915 года. Через месяц, 18 марта 1915года, он признан виновным в шпионаже и мародерстве и приговорен к повешению.
«Верховное командование, – писали тогдашние газеты, – желая снять с себя вину за отступление нашей армии, решает объяснить это отступление существованием обширной шпионской организации. Набираются с бору да с сосенки различные обвиняемые, из которых многие никогда и не видели Мясоедова. Верховный главнокомандующий незаконно приказывает передать дело особо образованному военно-полевому суду, который троих обвиняемых приговаривает к смертной казни, еще троих к каторге, а остальных восемь человек оправдывает, в том числе Мясоедова».
И тогда великий князь Николай Николаевич отдает новый неслыханный приказ: считать приговор утвержденным только относительно казненных, а всех остальных, в том числе признанных невиновными, вновь судить.
Новый суд приговорил Мясоедова к смертной казни. Через два часа после вынесения приговора он уже болтался на виселице.
Через год после его казни настала очередь генерала Сухомлинова. Бывшего министра и его третью жену Екатерину Викторовну обвинили в государственной измене и отправили в Петропавловскую крепость. Но им повезло. Следствие затянулось, и их спасла революция.
Жену бывшего министра вообще оправдали. Сухомлинова при временном правительстве приговорили к бессрочной каторге. Но большевики амнистировали всех, кому исполнилось семьдесят лет, и 1 мая 1918 года бывшего министра освободили.
Мата Хари не повезло. Во Франции революции не случилось.
Последняя пара мужских рук, коснувшихся ее тела, уже не была в состоянии доставить ей удовольствие. Мужчина, который раздевал ее в последний раз, был полон ненависти и презрения к этой женщине. В холодной прозекторской торжествовала месть.
Прозектор – врач наоборот, признаки болезней и патологий его вовсе не огорчают. Прозектор французской тюрьмы Сен-Лазар с мрачным удовлетворением составлял перечень дефектов тела, которое недавно вожделела вся Европа, и которое теперь покоилось на анатомическом столе. Ему открылось то, что предназначалось только интимным друзьям, и он удовлетворенно диктовал:
«Большие, как яйца, глаза навыкате. Плоский нос. Огромный, почти до ушей, рот. Зубы, похожие на могильные плиты. Исключительно маленькая грудь с сильно выцветшими и недоразвитыми сосками». И прозектор добавил от себя: «Следовательно, она совсем не была заинтересована в том, чтобы демонстрировать свою грудь».
Он рассекал мертвое тело скальпелем, зажатым в брезгливых руках, и не мог понять: ну что они все в ней нашли? И в самом деле, что они все нашли в этой Мата Хари, о которой пишут и говорят вот уже почти целое столетие? Суд над ней длится много дольше, чем продолжалась ее собственная жизнь.
25 июля 1917 года французский военный суд признал Маргарету Гертруду Целле, уроженку Голландии, танцовщицу, называвшую себя Мата Хари, виновной в том, что она «передавала Германии, враждебному государству, документы и материалы, способные нанести ущерб операциям французской армии».
Приговор соответствовал законам военного времени: смертная казнь. Она была уверена в том, что ее не только не казнят, но и в самом скором времени освободят. Она вовсе не считала себя преступницей. Мата Хари умерла, так и не поняв, что, собственно, с ней произошло.
