Хотя в то утро в Дальвиде подобная разновидность местечкового детерминизма вовсе не казалась ему таким уж несчастьем. Правда, когда-то он постарался как можно быстрее выбраться и найти в Большом Мире свежий воздух и пространство для роста, но в мегаполисе он, по сути дела, зачах, не рос, а съеживался, со временем достигнув некоего странного состояния невидимости, не-бытия. Почти никто из его тамошних знакомых не знал никого из других его знакомых, и каждому из них Пирс мог продемонстрировать только часть себя, отдельный персонаж, и ad hoc, характер, специально приспособленный к обстоятельствам (бар, книжный магазин, Бруклин), но слишком непрочный, чтобы обслуживать с его помощью более чем одного находящегося поблизости знакомого, ну, максимум двух. Своеобразная свобода, изменчивое существование городского денди, но бледненькое, жиденькое.
Но теперь все будет по-другому Он слишком долго жил отшельником, этакой подушечкой для булавок, несмотря на все превратности так называемой любви, впрочем, может статься, именно теперь и установятся настоящие связи. Может статься Хотя, какие именно, он себе не представлял; да и то, ведь не от него одного это зависит. Кем он станет для этих людей со временем, какого рода exemplum[142], которого он смог бы убедительно сыграть, требовался в здешней общинной комедии, этого без них не решить.
Сыграть роль. Ладно. Пусть так и будет.
— Вот, — сказал он Споффорду, — кстати, пример того, о чем я говорил: Майк Мучо, справа, стоит у корзины вон того шара.
Споффорд посмотрел в ту сторону.
— И правда стоит, — сказал он.
— Точнее, я пока еще не знаком с ним, но я его знаю. Он старожил. — Там виднелся еще кто-то, с кем Пирс уже был связан, и не одной ниточкой. QED.[143]В душе появилось теплое, странное братское чувство. — А смотри, вон там, рядом с ним, его жена Роузи.
Споффорд резко повернул голову в сторону удаленного черного воздушного шара, и опять повернулся к Пирсу.
— Нет, это не она, — сказал он.
— Разве нет?
— Нет.
— Ну, значит, другая, — сказал Пирс. — Правда, она очень похожа на его жену.
— Нет, — сказал Споффорд. — Ни капельки.
Они стояли довольно далеко. Но на глаз влюбленного, подумал Пирс, надо сделать поправку. Ему-то она казалась очень похожей на Роузи Мучо.
— Ее зовут Райдер, — сказал Споффорд. — Роз Райдер.
Райдер тоже Роза? Популярное имя в здешних местах. Это будет уже третья знакомая ему здешняя женщина с таким именем. Розы растут густо.
— У нас, — сказал Споффорд, — когда-то был с ней роман, не слишком долгий. И давненько уже. А теперь, вот, смотри, что творится.
Майк помогал Роз Райдер забраться в корзину.
— Понимаешь, о чем я? — сказал Споффорд, сцепил руки за спиной и отвернулся. — Ты понимаешь, о чем я.
Может, подумал Пирс, Майк Мучо похож на меня самого: все ищет одну и ту же девушку, одну и ту же под разными обличьями, под разными именами — а в его, Майка, случае, даже и имя-то одно и то же.
— А вот еще, — сказал он, показав в другую сторону. — Другой пример.
— Ага, — сказал Споффорд.
— Эта женщина — мой новый босс, — сказал Пирс, — и ее тоже зовут Роузи.
— Розалинда, — сказал Споффорд. — Я слышал об этом. Ты работаешь на Фонд.
— Ты уже в курсе?
Роузи Расмуссен помахала им рукой; за ней, страшно торопясь, бежал ребенок лет двух-трех. — По-моему, я и с ней тоже знаком.
— Да, — сказал Споффорд. — Я вас знакомил. Разве нет? А может, и нет. — Он собрался было еще раз посмотреть назад, на черный воздушный шар на летном поле, но потом, похоже, передумал. — Но говорить-то я тебе о ней точно говорил. О планах и прочем. Роузи. Роузи Мучо.
Он пустился вниз по лугу туда, где карабкался по склону златокудрый ребенок. Пирс не пошел за ним. Он тоже чуть покосился в сторону той Розы, которая осталась позади, Роз Райдер; а потом передумал и снова повернулся к Роузи, к той, что впереди.
— Ничего слушать не желает, упрется, и все тут, — сказала Роузи Споффорду.
Они вместе вели Сэм за руки. Сэм путалась в траве, которая была ей по колено, и вид у нее был совершенно несчастный.
— Папа без тебя не полетит, маленькая, — сказала ей Роузи. — Не беспокойся.
Споффорд, улыбаясь, поднял хнычущую Сэм себе на плечи, но и оттуда она продолжала с картинным трагизмом тянуться вдаль к отцу.
— Собралась покататься на шарике, а, Сэм? — спросил Споффорд.
— Ужас какой-то, — сказала Роузи. — Только об этом и думает. Да я бы на ее месте обделалась со страху.
Споффорд расхохотался, и его рокочущий смех успокоил сидевшую на плечах Сэм.
— Эй, — сказал он тогда, повернувшись к Роузи. — Извини, что на игру не приехал.
— Да ладно.
Пирс Моффет, с серьезным видом стоявший чуть выше по склону, приветственно поднял руку.
— Так что это за большой проект? — спросила она. — Ты говорил, у тебя появился какой-то план.
— Это насчет овец, — сказал Споффорд. — Потом расскажу. Я говорил с Бони. Ему понравилось.
Пирс, который держал руки в карманах и смотрел на нее отстранение, когда они с ним поравнялись, выглядел еще более обалдевшим, чем в тот первый день.
— Привет, — сказала она. — Ты ведь никогда не видел мою дочь Сэм, правда? Саманта, поздоровайся, маленькая, ой, только не надо опять плакать…
Пирс уставился на Сэм, ехавшую на Споффорде. Может, обалделость была его обычным состоянием — или настроением: он выглядел так, словно только что проснулся в чужой койке и не мог понять, как он там очутился. Хорошая койка, чужая комната. Это казалось даже по-своему трогательным.
— Ну что, — сказала она. — Завтра опять поедем? К старику Крафту?
Пирс в ответ долго смотрел на нее: изучающе, как глухой; потом наконец сказал:
— Да. Да, конечно. Если можно.
— Я еще раз поговорила с Бони, — сказала Роузи. — Знаешь, он очень заинтересовался твоей… ну, тем, над чем ты работаешь.
— Похоже, что так, — сказал Пирс.
— Он велел передать тебе, чтобы ты подал заявку на фант. От Фонда Расмуссена. — Она вдруг почувствовала себя нелепо, словно играла роль в каком-то телефильме: героиня, переворачивающая чью-то бесхитростную жизнь. — И еще он велел мне глаз с тебя не спускать.
— Даже так?
— Серьезно. Это неплохие деньги.
