Когда-то мне было сложно представить, что такая импульсивная, капризная девчонка сможет добиться таких высот и стать спецом в деле, которое выбрала себе по жизни. Но она смогла. Всего добилась.
Как бы она не разрывалась на работе, всегда находит время для каждого нашего малыша и для меня, естественно. Она стала прекрасной мамой. А я стал замечательным отцом. Иногда, конечно, могу дать детям по заднице, но никогда не прикладываю силу. Было время, когда я боялся становиться папой, имея перед глазами ужасающий пример того, какими жестокими бывают родители, но этих сомнений давно не осталось.
Окидываю удовлетворённым взглядом свою большую семью, а за рёбрами так тепло становится, так спокойно.
— Сказку, папа. — требует дочка.
— Чья сегодня очередь выбирать сказку? — выталкиваю, пусть и так прекрасно это знаю.
— Моя. — пищит Карина.
— И какую сказку ты хочешь сегодня?
— Про то, как мама убегала от папы, а он её искал, чтобы отдать туфельки.
Дикарка прикрывает рот ладонью, пряча улыбку. Это моя интерпретация Золушки. Наша история. Глубоко вдыхаю и начинаю рассказ.
— И увидел папа, как Золушка танцует со злодеем, и понял, что придётся сражаться с ним, ведь на самом деле злодей хотел похитить маму.
— Они спят. — шепчет Дианка, положив ладонь на плечо.
Поднимаюсь на ноги и целую сына и дочерей. Подхожу к стоящей в дверном проёме и улыбающейся жене. Притягиваю за талию к себе, закапываясь лицом в черноту её волос и вдыхая пряный запах.
— И вытащил папа-принц волшебный жезл, которым расколдовал свою принцессу. — ржёт Дикарка на ухо, бегая губами по шее.
Сам с трудом гогот сдерживаю, крепче прибивая к груди свою Золушку.
— Но иногда она забывает, что обязана принцу не только туфельками, но и тремя спиногрызами, поэтому принцу приходится использовать волшебный жезл, чтобы напомнить ей, как сильно они любят друг друга.
Дианка уже в открытую заливается смехом, вгрызаясь в плечо, чтобы хоть немного его приглушить и не разбудить детей.
— Хулиган. — сипит сквозь зубы. Дробью хватает кислород и поднимает голову, врываясь взглядом в мои глаза. — Знаешь, родной… — оборачивается на сопящих малышей, разгораясь всё ярче. — Если бы у меня был выбор: прожить спокойную жизнь без расставания и риска умереть от пули, но без них, то я бы ни за что на свете не согласилась на это. Наши дети — награда за все трудности. Каждое мгновение боли и отчаяния стоили того, чтобы быть здесь и сейчас. Чтобы слушать, как любимый муж рассказывает историю нашей жизни. Да, жизнь не сказка, но у нас обязательно будет "долго и счастливо". Я люблю тебя. Я люблю Арину, Карину и Мишу. Я люблю наш дом. Я люблю нашу жизнь. И я ни о чём не жалею.
— Дианка… — выдыхаю, но лёгкие сдавливают тиски воспоминаний. Помню, как, уснув с двухлетние племянницей, видел этот момент во сне. Я не думал о нём до тех пор, пока он не произошёл. Я не могу вспомнить точных слов. Да и какая на хрен разница? Важнее реальности ничего нет. — Дианка… — толкаю хрипом и, подхватив на руки жену, несу её в спальню исполнять угрозу затрахать её до полусмерти.
Эпилог 2
Аномально. Вечно. Неразделимо.
— Он совсем ебанулся?! Это, блядь, не смешно. — плююсь проклятиями, нервными, утяжелёнными шагами меряя кабинет адвоката.
Брат, пусть и не встаёт со стула, с не менее разъярёнными матами в четвёртый раз перечитывает завещание ублюдка, лишившего нас детства и едва не сломавшего наши жизни.
Он скончался полгода назад, но мы даже не знали об этом, пока одним счастливым вечером мне не позвонил нотариус и не сообщил, что мы должны приехать на оглашение завещания нашего отца. В тот момент я почти ничего не понимал. Какой бы сволочью не был Константин Северов и сколько был не минуло с нашей последней встречи, он оставался тем, кто дал нам жизнь. Плакать по нему, конечно, никто не стал, но и спокойно принять эту новость ни я, ни Артём не смогли. Мы не виделись уже двенадцать лет, но новость всё равно застала меня врасплох и напомнила, что жизнь скоротечна и может оборваться в любой момент. Я и до этого старался ни один день не прожить зря, а сейчас и подавно хочется каждое мгновение наполнить смыслом.
Недавно мы с женой вернулись из Шотландии. В прошлом году были в Ирландии. Как только дети подросли достаточно, чтобы оставить их на пару недель с бабушкой и дедушкой, я начал постепенно исполнять детские желания своей Аномальной. Не думайте, что всё только для нас, а дети остаются в стороне. С ними мы катаемся на моря или ходим в походы, но есть то, что исключительно для нас двоих.
Известие о смерти отца выбило из привычной колеи, но не смело с дистанции. За шесть месяцев его ненаглядная зажравшаяся жёнушка не удосужилась даже поставить в известность его сыновей.
Дёргано провожу ладонью по волосам, лишь краем глаза зацепив силиконовую долину, являющуюся моей мачехой. Если раньше её можно было назвать красивой и даже милой, то сейчас она похожа на размалёванную шлюху, в которой нет и капли скорби. Но вот желчи и яда через край. Хоть, сука, отбавляй.
— Только дом и машина? — возмущается она от души. — Я же была с ним всё это время, а они, — тычет пальцами в нас, — даже не знали о его смерти. Ни разу не навестили, пока он болел! — визжит всё громче.
— Даже если бы и знали о болезни, это ничего не изменило бы. — холодно обрубает брат, пока я скрежещу зубами, подавляя желание свернуть ей шею, только чтобы заткнуть.
— Мне ничего не надо от этого человека. — отсекаю с резкостью. — Можешь забирать.
— Я тоже отказываюсь от наследства. — поддерживает брат, поднимаясь.
— Молодые люди, — окликает юрист, не давая нам покинуть душный кабинет, — вы можете сделать это, но ваш отец распорядился своим имуществом так, как считал нужным. Подумайте ещё раз. Обсудите это между собой и внутри семьи. Через три дня я буду ждать ваше окончательное решение.
Под визгливые причитания Ирки
