вспомнил, как та палка застряла во тьме среди стальных конструкций, и я не успел вытащить ее оттуда.
— Там было лекарство? — я должен был повторить, чтобы осознать услышанное в полной мере.
Артур кивнул.
— Да ты просто болен! — выдохнул я. — Это нельзя оправдать ни одной детской травмой, даже ненавистью оправдать нельзя.
— Я бы не допустил твоей смерти. Но то, что ты неделю, месяц носил бы лекарство с собой, думая при этом об отпущенном тебе времени… Какое-то мгновение мне даже показалось, что это достаточная расплата за то, как пришлось страдать из-за тебя мне.
Мне было уже не до его рефлексий. До начала концерта не так уж много времени. Посошок точно еще там. Я представил президента, который, очнувшись сегодня утром под сценой на стадионе, стремился как можно скорее выбраться из лабиринта стальных конструкций и исчезнуть с места преступления. Однозначно, он даже не упомянул о палке.
Но нужно пойти туда и проверить. Если у меня появился шанс на долгую жизнь, я не могу рисковать тем, что палка осядет на складе с вещественными доказательствами, или вообще исчезнет, если президент и глава его администрации договорятся с министром внутренних дел.
Я оттолкнул Артура и поспешил к пожарной лестнице, по дороге включая приложение для вызова такси.
— Куда ты? — Артур не отставал. — За палкой? Я увезу.
Он попытался схватить меня за плечо. Я скинул его руку, открывая дверь на пожарную лестницу. Перепрыгивая через ступеньку, я слышал стук ботинок Артура над своей головой.
— Не вмешивайся! — крикнул я, когда он догнал меня на стоянке.
В ответ он схватил меня за шиворот и больно прижал к стальной трубе ограды.
— Послушай, Эдем, я отвезу тебя, куда нужно, и это станет шагом к обнулению. Мы отдадим друг другу долги, мы не будем испытывать никаких обид. Можем вообще забыть о существовании друг друга, если хочешь. Забирай свое лекарство, введи в кровь и живи дальше, словно этой истории никогда и не было. А я в дальнейшем не буду мучить себя мыслью, что допустил чью-то смерть. Я ведь врач — я спасаю жизнь, а не наоборот!
Артур отпустил меня и нажал кнопку сигнализации на брелочке. В углу стоянки пискнул его "форд".
— Машина подана, — сказал он.
5:15
Его «форд» превратился в синего привидения, проскальзывающего среди ленивых машин, словно не замечая их присутствия. Артур не знал, почему для меня так важно приехать раньше. Ему было достаточно знать, что я спешу. Он вцепился в руль и направился вперед, очерчивая свой маршрут среди препятствий как опытный бильярдист. Оставалось радоваться, что сегодня суббота и дороги без пробок, потому что тогда Артур поехал бы и по тротуару.
Мы оба молчали. Артур прищурил глаза, желваки ходуном ходили на его скулах. Я понял, что не чувствую к нему злобы. Мне показалось, что если эта жалкая замазура победно домчит нас до стадиона и я выйду, хлопнув дверцей, мы оба сможем забыть о том, в чем виноваты друг перед другом, и может, нам действительно удастся начать все с нуля.
Но уже друг без друга.
Когда я попаду на стадион, я еще не знал. Однако был уверен, что обязательно попаду. И до сцены доберусь. И что палка моя до сих пор там, зажатая между металлическими конструкциями, и она дождется меня. Сегодня я выиграл главный суд своей жизни, поэтому этот день не может закончиться иначе.
Ехавшую за нами полицейскую машину я заметил только на повороте на бульвар Леси Украинки. Она включила сирену. Из того, как Артур дернулся, я понял, что он давно заметил ее проблесковые маячки, но не счел нужным сбавить скорость. В «Олимпийский» было уже палкой бросить, и я понял, что Артур не намерен останавливаться — он решил довезти меня до стадиона и уже там выяснить отношения с правоохранителями.
— Тормозь, — велел я Артуру. — Если объявят план перехвата и задержат нас, мы потеряем гораздо больше пяти минут. В крайнем случае, если у полицейского будут к тебе претензии, я дойду до стадиона сам — что уж тут осталось. Ну а потом пойду за тобой в отделение — ты доверишься мне как адвокату?
Артур скосил на меня глаза и съехал к обочине. Полицейская машина остановилась позади нас. Сирена смолкла.
Артур заглушил двигатель, вынул права и опустил стекло. В зеркало заднего вида я увидел фигуру полицейского. На отверстие в окне легла перчатка.
— Ваши права и техпаспорт, — сказал полицейский Артуру.
Он послушно отдал документы.
Из своего кресла я видел только подбородок стража закона, который задвигался, когда тот начал о себе повторять прочитанное.
— Куда едете? — спросил он.
— Везу друга в Олимпийский, — честно ответил Артур.
Что-то здесь было не так. Полицейский действовал не по сценарию патрульных. И когда он попросил нас обоих выйти из машины, я наклонился, чтобы полностью увидеть его лицо.
Я узнал этого человека.
Это он меня сегодня допрашивал. Но я встречал его и раньше, просто из-за насланной джином временной амнезии забыл об этом. В первый раз увидев это лицо, я предположил, что ни за что не запомню такого лица, но я ошибся — его тусклые глаза и блестящая кожа на гладко выбритых, чуть розовых щеках навсегда запечатлелись в моей памяти.
Перед нами стоял Безликий.
Итак, это была не случайная остановка — это была ловушка.
Артур уже приоткрыл дверцу, выполняя приказ. Я резко дернул дверь на себя, повернул ключ зажигания и крикнул ему прямо в ухо: «Давай! Двигай!»
Если бы он не выключил двигателя раньше, у нас еще был бы шанс. Но Безликий был профессионалом. Он отдернул руку от дверцы и уже через мгновение держал в ней пистолет.
— Из машины! — рявкнул он. Я не сомневался в серьезности его намерений. — Заглушить двигатель!
Артур тоже понял, что шутить не стоит. Он повернул ключ зажигания и, демонстрируя Безликому ладони, вышел из машины.
Движения его были четкими и спокойными. Видимо,
