Ламент глубоко вздохнул и решился. Господь больше, чем магия, больше, чем чудеса. Все свелось к одному последнему ужасному акту веры. Он поднес руку к крышке деревянной шкатулки.
– Нет! – отчаянно вскрикнул Магус, корчась под тяжелой пятой князя демонов. – Этот свет уничтожит и Грезу, и реальность! Искра творения сметет прочь вообще все, сотрет начисто и начнет все снова!
– Пусть открывает свою коробчонку, – бросил повелитель тьмы. – Это мое царство, и я выставлю свой мрак против любого света.
Темнота сомкнулась вокруг них, нахлынув тяжелой и грозной черной волной. Она поглотила деревья вместе с жуткими призраками. Осталась только поляна и те, кто находился на ней, – словно главные актеры на сцене, выхваченные мертвенным прожектором Синей Луны.
И вдруг Хок расплылся в улыбке.
Черт, ну я и тормоз, – удивился он. – Забыл, что бывал здесь раньше. Заплутал в темноте! Вот-вот грянет конец света, а ответ все время находился прямо у нас под носом.
– Да! – воскликнула Фишер. – Радужный меч!
Хок бросил свой топор, и его рука метнулась к бедру, где висел клинок, полученный от Сенешаля.
Князь демонов рассмеялся ему в лицо:
– Он работал только в реальном мире. Это – Греза, моя родина. Ты не можешь изгнать меня дважды, маленький принц.
– Радуга – не ответ, – медленно проговорил Ламент. – И Исток тоже. Но сложи их вместе, чтобы Исток придал Радуге силу, а Радуга придала Истоку направление и цель. Ты ошибался, Магус: мне было предназначено оказаться здесь. Как и всем нам. Имейте веру, Руперт и Джулия! В конце, во тьме, только это и остается.
Князь демонов, Бука и все Переходные Существа взвыли от ярости и ужаса, когда Хок – отныне и навсегда принц Руперт – выхватил из ножен Радужный Меч. Он вскинул клинок над головой, и Фишер вместе с ним ухватилась за длинную рукоять. Вдвоем они призвали Радугу – не для себя, но ради всего человечества и всех хрупких сокровищ явленного мира. И в этот момент Пешеход – не просто Гнев Божий в мире людей, но Джерико Ламент – приоткрыл шкатулку и прошептал не совсем своим голосом:
– Да будет свет!
Радуга обрушилась на мрачное сердце Черного леса, грохочущий водопад цветов, оттенков, тонов и полутонов – ярких, живых, невыразимо прекрасных... Сверкающий свет вырвался из маленькой деревянной коробочки, чтобы смешаться с Радугой в потоке необоримой стихийной мощи, которой невозможно противостоять. Хок и Фишер приникли друг к другу, стараясь удержать меч, а священный свет Радуги трепал их, словно яростный шторм, способный в любой момент сорвать их с места и унести. Переходные Существа издали единый оглушительный вопль и пропали, растворившись в неумолимой мощи низвергающейся Радуги – жалкие тени реальности, смытые великой чистотой. Грезы и Синей Луны больше не существовало.
И только у Джерико Ламента, избранника Божьего, хватило сил захлопнуть деревянную коробочку, удержав Исток внутри.
Радуга погасла, и вместе с ней ушли Хок и Фишер и Ламент. Долгая ночь Синей Луны наконец завершилась в едином торжествующем мгновении света.
10
ИСКУПЛЕНИЕ
Через открытое окно в золотой комнате Радуга вернулась домой. Расколов мрак, она пронеслась через комнату и ударилась о противоположную стену, словно веселый, многоцветный, бодливый баран. Она промчалась между потрясенным Сенешалем и Жареным, и они отпрянули перед грохочущей стихией. Архитектор вскрикнул и отвернулся, закрыв пылающими ладонями крепко зажмуренные глаза – он был не в силах смотреть на победное сияние Радуги. Сенешаль, напротив, глядел во все глаза, ошеломленный и восторженный. Его всегда интересовало, как выглядит Радуга вблизи. Из усталого больного тела уходили и хвори, и печали. А потом Радуга погасла, и посреди золотой комнаты, внезапно показавшейся им вульгарно помпезной, очутились Хок с Фишер и Джерико Ламент.
Хок медленно огляделся, словно выныривая из сна, временно возобладавшего над реальностью.
– Черт, – произнес он наконец. – Мы все еще живы. Ну и дела!
– Я думала, нам точно конец, когда вся Греза разом испустила дух, – сказала Фишер. – Ламент, почему мы не умерли?
– Радуга вернула нас сюда, потому что мы отсюда родом, – объяснил Пешеход. – Мы никогда не являлись частью Грезы и потому избежали ее судьбы.
– С ней и впрямь покончено? – уточнил Хок. – Насовсем?
– Кто знает, – отозвался Джерико. – Главное, что мы отрезали ее навек. Больше никакой магии... Каким станет мир без нее?
– Наверное, более спокойным, – предположила Фишер. – Как вы думаете, Магус знал, что погибнет вместе со всеми Переходными Существами? Это с самого начала входило в его планы?
– Он понимал, что его время прошло, – сказал Хок. – Какое место мог он занять в надвигающейся эпохе?
– Извините, – подал голос Сенешаль. – Я хочу сказать, добро пожаловать обратно и все такое, но не покажется ли кому-нибудь из вас слишком большим затруднением объяснить, о чем вы, черт подери, толкуете? Где вы были? Что случилось? Что вы нашли? И откуда у Хока оба глаза?
Принц расплылся в улыбке:
– Все это несколько ошеломляет... Что мы обнаружили? Вещество, из которого сделаны сны, включая самые дурные. Мы наблюдали за тем, как они все погибли. Включая Магуса. – Он вздохнул. – Главное, угрозы королевству больше нет. Все снова в безопасности. И теперь грядущим поколениям решать, не слишком ли высокую цену мы заплатили. Докучал ли тебе Жареный в наше отсутствие?
Сенешаль заморгал.
– Вы отсутствовали всего несколько секунд...
Хок и Фишер переглянулись.
– Нас не было несколько дней, – наконец ответила Изабель. – Или лет. – Не знаю. Не важно. Синяя Луна больше никогда не взойдет над Лесной страной... Мы вам потом все расскажем, Сенешаль.
Ламент взял слово:
– А что мы собираемся делать с Жареным?
Все задумчиво уставились на охваченного пламенем мертвеца. Он ответил им дерзким взглядом. В тех, кто прошел сквозь врата и вернулся, что-то изменилось. Он чувствовал это. Они больше его не боялись.
– Он повинен в массовом убийстве, богохульстве и осквернении, и один Бог знает, в чем еще, – продолжал Ламент. – Но он уже осужден более сурово и ужасно, чем способны выдумать мы. Я больше не хочу причинять ему боль. Я слишком много принес в мир Божьей кары, слишком много произвел разрушений. И все же Собор не очистится до конца, пока он здесь.
– Вам никогда от меня не избавится! – злобно выкрикнул Жареный. – Это – мое величайшее достижение и мое величайшее преступление. Первый Лесной король привязал меня к этому месту, и только другой Лесной король может освободить. И, к несчастью для вас, король мертв. Я навсегда останусь здесь, чтобы мутить воду в вашем богоугодном гнездышке и пачкать его вшивую святость.
– Это вряд ли, – проговорил Хок, и в голосе его прозвучало усталое сопротивление, словно он собирался принять какое-то ужасно тяжелое, но необходимое решение. – Вам известно, кто я такой. Я был, есть и всегда буду принцем Рупертом из Лесного королевства. Младший брат Харальда. Трон и корона по праву принадлежат мне, если я пожелаю. Я – король Руперт, если захочу. Итак, моим первым и единственным королевским приказом я отпускаю тебя, Томас Чэдбурн. Возвращайся в отведенное тебе место. Ступай.
