не безобразное тело, как ему почему-то казалось, а упругая грудь, довольно тонкая талия, широкие бедра, изящные щиколотки и ровные пальцы правильной формы. На спине и животе шрамы и какие-то следы — кажется, от ожогов. Странно, что она от них не избавилась.
Клерик достает из шкафа длинную ночную рубашку — черную, без каких-либо узоров и украшений, но явно из дорогой ткани с благородным блеском. Надевает. Проходит в соседнее помещение, заходит за тяжелую занавеску. Паук — за ней. Она берет в руки два стеклянных флакона — один с темно-фиолетовой жидкостью, другой — с желтоватой. Переливает содержимое первого во второй, взбалтывает. Некоторое время каким-то отсутствующим взглядом смотрит на получившуюся жидкость грязно-фиолетового цвета.
У Сорнтрана вновь возникает ощущение, что происходящее не предназначено для чужих глаз. Снова появляется почти непреодолимое желание убраться отсюда. На мгновение он даже чувствует цепь и собственное тело. Но остается.
Женщина возвращается в комнату с кроватью, садится на краю. Еще раз взболтав жидкость, проглатывает ее всю и, поставив склянку на пол, ложится прямо на покрывало. Сорнтран опасается, что она заметит паука, устроившегося на стыке между стеной и потолком, но она в его сторону не смотрит. Рассеянный взгляд устремляется куда-то в потолок и замирает.
Спустя несколько мгновений Сорнтран замечает на ее шее желтоватые пятна, по цвету похожие на те, что появились на его коже после того, как его проткнул Джеггред. Пятна начинают менять форму, растягиваться, змеями расползаются по лицу и груди.
Дыхание замедляется, грудь почти перестает приподниматься. Зрачки расширяются, и взгляд становится таким, будто она смотрит даже не на потолок, а сквозь него.
Губы начинают беззвучно шевелиться. Потом застывают. Потом вновь шевелятся. У Сорнтрана возникает ощущение, будто она слушает кого-то невидимого и время от времени отвечает ему. Несколько таких “вопросов” и “ответов” — и ее глаза вдруг закрываются.
Сорнтран напряженно всматривается. Жива? Вроде да… Дышит очень, очень медленно, но, кажется, все-таки дышит…
Наблюдая за ней, Сорнтран вспоминает тот день, когда Джеггред его ранил. Первая клерик казалась удивленной — не было впечатления, что она раньше видела такие следы от яда. Лишь после подсказки госпожи поняла, что с этим делать. Если ей было что скрывать, неужели даже мыслями себя не выдала?
Впрочем… Сорнтран прекрасно помнит, что Фаэра знает о даре госпожи слышать мысли. Она даже почему-то предупредила его об этом — тогда, в самый первый день. Стало быть, она наверняка знает, какие мысли можно “показывать”, а какие — нет.
Через какое-то время дыхание клерика становится более… нормальным. Как будто она просто спит.
— Ксалант, выходи через балкон и вернись ко мне.
***
Когда ощущение собственного тела вернулось, Сорнтран открыл глаза и увидел перед собой Налфейна.
— Очнулся-таки, — скаут склонил голову набок и улыбнулся, показывая оба ряда белых, здоровых зубов. — Что ты тут делаешь?
***
Когда Инстра проводила Миззриму, на лестничной площадке показался один из слуг-рассыльных с письмом в руке.
О, неужели кто-то из матрон ответил так быстро?
Инстра с нетерпением взяла письмо и вернулась в свои покои. Нет, оно явно было не от матрон. Сероватый чехол из очень простой ткани без символов какого-либо Дома.
Достав письмо, Инстра раскатала его по столу.
От офицера Морелин.
Целый абзац с приветствиями и извинениями из-за причиняемого беспокойства Инстра читать не стала, просто пробежалась взглядом и обратила внимание лишь на то, что писала офицер почти без ошибок.
“Госпожа Инстра, у меня есть информация, которая Вас, возможно, заинтересует. После того, как тела убитых чужаков осмотрели маги Первого Дома, нам с моими ребятами велели перенести их в кремационную пещеру и сжечь. Когда я пересчитала их, оказалось, что тел шестьдесят семь. А в Первый Дом мы относили семьдесят шесть. Вы просили сообщить Вам, если узнаю что-нибудь важное. Этот факт, по моему мнению, заслуживает внимания, хотя капитан стражи им не заинтересовалась”.
Вчитываться в завершающие строки письма Инстра не стала. Но еще раз перечитала основное сообщение. Куда подевались девять тел? Кто-то в Первом Доме играет не по правилам? Даже если так, зачем этому кому-то трупы?
В ответном письме Инстра попросила офицера Морелин внимательнее смотреть по сторонам и подмечать любые странности, стараясь при этом не привлекать к себе лишнего внимания. И заглянуть к ней в гости, как только появится возможность. Также поделилась своими опасениями о том, что на город может быть совершено более серьезное нападение и что к нему необходимо подготовиться.
***
Сорнтран поднялся на ноги, выпрямился. Посмотрел на Налфейна спокойным, уверенным взглядом.
— Сам-то что тут делаешь?
— Раб вышел, а ты — нет. Вот я и забеспокоился, подумал, вдруг что случилось, — расслабленная поза и лучезарная улыбка скаута показывали, что если он когда-либо и чувствовал беспокойство, то точно не сейчас. — И забеспокоился еще больше, когда нашел тебя тут без сознания. Или… это было что-то другое?
Скаут подошел ближе, заглянул в глаза. Хотел коснуться лица, но Сорнтран возмущенно отшагнул и ударил по протянутой руке.
— Не похоже, чтобы ты употреблял наркотические вещества. Выглядишь вполне адекватным и трезвым, реакция в порядке. Да и вряд ли стал бы делать такую глупость прямо под носом у госпожи и жриц.
“Такую глупость” Сорнтран не стал бы делать не только под носом у кого бы то ни было, но абсолютно в любом месте, даже если бы это не было запрещено в большинстве Домов: ухудшение реакции, снижение контроля над собственным телом, галлюцинации — все это сделало бы его крайне уязвимым. Какие бы ощущения ни обещали эти вещества, они вряд ли стоят такого риска.
Первая клерик, судя по увиденному, его опасений не разделяла. Что могло быть в этих ее флаконах, если не что-то из… запрещенного?
— Так что же ты тут делал?
— Отдыхал и ждал, пока госпожа освободится, — Сорнтран скрестил руки на груди. — Проблемы?
— Отнюдь, — Налфейн улыбнулся, и Сорнтрану стало не
