населению Сибири. В нем они заявляют, что, взяв адмирала Колчака под свою охрану, чехи предали его «народному суду не только как реакционера, но и как врага чехов, так как адмирал приказал атаману Семенову не останавливаться перед взрывом тоннелей, для того, чтобы задержать чешское отступление на восток».
Не отступление, а позорнейшее бегство с наворованным имуществом! И не адмирал Колчак, а с его согласия я, бывший в те дни главнокомандующим войсками Восточного фронта, отдал распоряжение атаману Семенову не останавливаться перед взрывом тоннелей на Кругобайкальской железной дороге.
Каждая черточка всех этих действий чехов, их попыток обелить себя путем нот и обращений – перлы не только самой беззастенчивой подлости, но и наивности, граничащей с глупостью. Это А.В. Колчак-то реакционер! Да если отчего он и погиб, отчего рухнуло и возглавляемое им русское отечественное дело, – так это главным образом оттого, что он делал слишком много уступок, терпел крен налево и всю низость «чешской демократии», допускал на русской территории самовольство чешского командования, не пресек суровыми мерами, – вплоть до военно-полевых судов, – распущенности чешского войска, распущенности, перешедшей, как было показано в настоящей главе, в преступления.
За все это адмирал Колчак заплатил своей кровью, которая не столько на большевиках, сколько на руках чешских политиков и дипломатов.
* * *
Предатель-чех не ограничился этим, он вонзил нож в спину русского воина, которого он раньше осмеливался лицемерно называть святым словом «брат».
Чешские политики, оперировавшие своей пятидесятитысячной распущенной солдатней, взорвали тыл Сибири рядом восстаний, лишив белую армию ее базы и коммуникации. Это было проделано как раз в то время, когда армия напрягала все силы, чтобы задержать вторжение большевиков в Сибирь.
Когда в армии стало известно об этом, когда докатились слухи, что в ряде городов чернь, под руководством и при участии чехов, захватила власть, когда железная дорога перестала питать войска на фронте, когда, наконец, стало известно, что сам Верховный Правитель России и русский золотой запас захвачены чехами и отвезены в Иркутск, – то было решено оторваться от наступавших большевиков и быстрыми переходами направить армию на восток, к Иркутску. Была поставлена цель – как можно скорее достичь этого пункта, выбить из него бунтовщиков, освободить адмирала Колчака, золото и богатые иркутские склады, соединиться с Забайкальем и затем, западнее Иркутска, образовать новый фронт против большевицкой красной армии.
Это была не простая задача, а один из труднейших маневров военного искусства. Обстановка создалась чрезвычайно трудная. С запада преследовали нас части регулярной красной армии. С востока выдвинулись на главнейшие рубежи полубольшевицкие банды, чтобы перехватить наше движение на Иркутск. Эти банды были отлично и богато снабжены и вооружены из военных складов. Железная дорога была захвачена чехами и для армии не действовала. Стояла зима с крепкими сибирскими морозами, а вдобавок ко всему наша армия не имела достаточного количества ни теплой одежды, ни боевых припасов.
Тем не менее армия проложила себе путь на восток, имея ряд боев с большевиками. пережив много критических дней, понеся большие потери. Подробно об этом писать здесь нет места[46]. 7 февраля 1920 года авангард моей армии занял с налета станцию Иннокентьевскую, лежащую в нескольких километрах от Иркутска. Это было сделано до того неожиданно, что мы захватили там большевицкую артиллерию, не сделавшую ни одного выстрела, а большевицкие обозы принимали наши части за свои.
Всю ночь проработали над планом и подготовкой взятия Иркутска. Подтягивались главные силы, следующий день подошла и 2-я наша армия. И в то время грянуло, как гром среди ясного неба, ужасное известие, что 7 же февраля во дворе иркутской тюрьмы был большевицкими комиссарами расстрелян Верховный Правитель России адмирал А.В. Колчак, одновременно с этим известием был доставлен документ за подписью начальника 2-й армии, занимавшей в то время Иркутск, полковника Крейчий; в нем заключался наглый ультиматум, предъявленный остаткам белых армий: в случае боя против иркутского предместья Глазово чехи угрожали выступить вооруженно против нас на стороне большевиков.
Был собран военный совет старших начальников. На нем выяснилась печальная картина, что у наших войск, прошедших с боями через Сибирь, оставалось в среднем по 10–15 патронов на стрелка и почти не было совершенно артиллерийских снарядов. Большинство начальников высказалось за решение обойти Иркутск с юга и, перейдя по льду Байкальское озеро, направиться в Читу на соединение с силами атамана Семенова.
После этого случая ненависть, которую легионеры сумели возбудить к себе, возросла до крайних пределов. Чехи воочию доказали, что они, поднявшие когда-то восстание против большевиков, идут теперь вместе с ними против русских, против России.
Остатки многострадальной русской армии, проделавшей ледяной поход, принесшей все возможные жертвы для спасения отечества, – шли теперь и дальше по снегам Сибири пешком и в санях; а рядом русскую железную дорогу заняли вооруженные до зубов наши же военнопленные, бывшие дезертиры, трусы и воры – с гордым именем «чешские легионеры». Еще раз русский народ проклял их. Имя чех – стало в Сибири ругательством!
Чехи не только везли в своих поездах награбленное многомиллионное имущество, но также оружие и патроны для большевицких банд, которые с их помощью большевики организовывали теперь и в Забайкалье. Чехи перевозили регулярно большевицкую почту из России в Харбин и Владивосток. В их же поездах находили себе убежище большевицкие агенты и комиссары, те, которые впоследствии захватили власть в Забайкалье и Приамурье.
Закончу эту главу описанием случая, свидетелем и участником которого пришлось мне быть. После стычек с большевицкими бандами, уже перейдя через Байкальское озеро, части моей армии заняли большой рабочий поселок Петровский Завод. На базаре чешские офицеры и солдаты проходившего эшелона продавали русские предметы обмундирования и солдатскую обувь. А как раз перед тем мною был отдан приказ, запрещающий это делать нашим солдатам под угрозой предания военно-полевому суду. Наш патруль, высланный от егерей на базар, отобрал от чехов казенные вещи. Те начали ругаться и грозить силой. Тогда наши егеря выгнали чехов с базара плетьми.
Через несколько часов разведка доставила сведения, что в эту ночь чехи собираются выступить против нас с целью обезоружить мои части, как это им удалось сделать с отрядом генерала Скипетрова.
Были приняты меры, чтобы обезопасить себя. Выставили усиленное сторожевое охранение, сильные заставы, на станцию железной дороги были
