— Ну, что скажешь, Пух? — обратился он к птице за спасением.
Попугай обычно любил встревать в беседы, но сейчас помалкивал. В напряжённые моменты Пух утрачивал свою болтливость.
— Я призналась, что проследила за Санто. Описала, как всё происходило. Полиция знает, Уилл, что мне было известно, чем занимался Санто. И кто это на меня донёс? А, Уилл? Представляешь, что теперь копы обо мне думают?
— Они же не думают, что ты… Тебе не о чём беспокоиться.
— Дело не в этом! Мой бойфренд трахался с коровой, которая мне в матери годится, и ему это нравилось, а эта корова — моя работодательница, и всё творилось у меня под носом. И вели они себя при этом как невинные овечки. Он называл её миссис Папас, можешь себе представить? Миссис Папас! Интересно, как он её называл, когда трахал? И она прекрасно знала, что он — мой бойфренд. Вот такая прелесть! Со мной она была особенно мила. Только я ничего не подозревала, даже чаи с ней распивала за доверительными разговорами. А она пела мне в уши: «Мне хочется хорошенько изучить своих девочек». Вот ведь чёрт побери!
— Разве ты не понимаешь, что это…
— Нет, не понимаю. А теперь копы смотрят на меня, и я по их лицам читаю, что они думают. Ну не дура ли! Бойфренд предпочёл ей старуху. А мне этого не надо, так-то, Уилл. Мне не надо их жалости, я до последнего скрывала, а теперь они обо всём этом напишут в своих отчётах, и все об этом узнают. Все! Представляешь, что я сейчас чувствую?
— Ты не виновата, Мадлен.
— Выходит, меня ему было недостаточно? Меня ему было настолько мало, что он ещё и её захотел? Как же я могу быть не виновата? Я же любила его. У нас с ним было что-то хорошее. Вернее, мне так казалось.
— Нет, — возразил Уилл. — Дело не в тебе. Ну как ты не понимаешь? И с другой он поступил бы так же. Санто ушёл бы от кого угодно! Почему ты этого не видишь? Так уж он был устроен.
— Я ведь собиралась родить от него ребёнка. Его ребёнка! Я надеялась, мы будем… О господи, забудь.
У Уилла отвалилась челюсть. Кадан, конечно, слышал это выражение — насчёт челюсти, — но такого до сих пор не видел. Оказывается, Уиллу не было известно о ребёнке. Ну разумеется. Это было частное, семейное дело, а Уилл не член семьи и вряд ли когда-нибудь им станет. Уилл этого, кажется, не понимал. Даже сейчас.
— Ты могла бы прийти ко мне, — с запинкой произнёс он.
— Что? — удивилась Мадлен.
— Я бы… сделал для тебя что угодно. Я мог бы…
— Я любила его!
— Нет, — возразил Уилл. — Ты не можешь его любить. То есть не могла. Ну почему ты не видишь, каким был Санто? Ты придумала себе его светлый образ.
— Не смей так о нём отзываться! Не смей!
Уилл напоминал человека, который говорит на языке, по его мнению, понятном для его собеседницы, и вдруг обнаруживает, что она иностранка и ничего с этим нельзя поделать.
— Ты до сих пор его защищаешь, — изумился он. — Даже после того, что случилось.
— Я любила его, — всхлипнула Мадлен.
— Да ведь ты утверждала, что ненавидишь Санто! Это твои слова.
— Он меня обидел.
— Но зачем я тогда…
Уилл оглянулся по сторонам, словно только что пробудился. Посмотрел на Кадана, на цветы, которые принёс для Мадлен, и швырнул их в камин. Кадану понравился бы этот драматический жест, если бы в камине горело пламя, но поскольку огня в нём не было, то и эффекта старых фильмов не получилось.
В комнате стало тихо. Затем Уилл нарушил молчание:
— Я его ударил. Я бы как следует его поколотил, если б он только попытался мне ответить. Но он и не подумал. Не стал за тебя драться. А я ему двинул. За тебя, Мадлен.
— Что? — закричала она. — Да что ты себе вообразил?
— Санто оскорбил тебя, он был бабником, и его следовало проучить.
— Кто просил тебя быть его судьёй? Во всяком случае, не я. О господи, что ещё ты с ним сделал? Может, ты его и убил?
— Остановись, Мадлен, — сказал Уилл. — Я и ударил-то его всего разок! Ты не понимаешь, что говоришь.
— Кем ты себя возомнил? Рыцарем в сверкающих доспехах на белом коне? Думаешь, я должна быть тебе за это благодарна? Должна стать твоей рабыней? Что конкретно я не понимаю?
— Мне давно следовало догадаться, — глухо произнёс Уилл.
— Да о чём ты говоришь?!
— Я сделал это ради тебя, мне хотелось преподать Санто урок, потому что он его заслужил. Ты ни о чём не знала, и даже сейчас, когда узнала, это не имеет значения. Это и прежде не имело значения. Я для тебя ничего не значу. И никогда не значил, да?
— Какого чёрта ты решил…
Уилл взглянул на Кадана. Мадлен смотрела на Уилла, но тут тоже перевела глаза на брата.
Кадан благоразумно решил, что самое время вывести Пуха на вечернюю прогулку.
Би занималась зарядкой на кухонном стуле, разминала стареющую спину, когда услышала, как во входной двери повернулся ключ. Затем послышался знакомый стук и голос Рэя:
— Ты дома, Би?
— Разве ты не видел машину перед домом? — крикнула Би. — Мне казалось, ты неплохой детектив.
Рэй пошёл на её голос. Она до сих пор была в пижаме, вернее, в футболке и тренировочных штанах, потому что не думала, что кто-то нагрянет и увидит её в таком виде.
Рэй выглядел безупречно. Би недовольно смерила его взглядом.
— Надеялся произвести впечатление на какую-нибудь молоденькую девицу?
— Только на тебя.
Он направился к холодильнику, где хранилась бутылка с апельсиновым соком. Достал её, поднёс к свету, подозрительно обнюхал, решил, что всё нормально, и налил себе сока в стакан.
— Угощайся, — произнесла Би язвительно. — Я себе ещё куплю.
— Твоё здоровье. — Рэй поднял стакан. — Ты по-прежнему запиваешь им овсянку?
— Некоторые вещи никогда не меняются. Рэй, зачем ты здесь? И где Пит? Не заболел? Сегодня у него школа. Надеюсь, он тебя не подговорил…
— Пит ушёл раньше, — перебил Рэй. — У него сегодня какой-то семинар. Я довёз его до школы и убедился, что он вошёл в здание, а не отправился приторговывать наркотой на перекрёстке.
— Очень смешно. Пит не имеет никакого отношения к наркотикам.
— Нам повезло.
Би проигнорировала слово «нам».
— Зачем ты явился в такую рань?
— Питу нужна дополнительная одежда.
— Разве ты ему не стираешь?
— Стираю. Но он отказывается носить каждый день после школы одно и то же. Ты прислала только два комплекта.
— У тебя в доме есть для него одежда.
— Он утверждает, что вырос из неё.
