А.И. любит говорить о прошлом, но говорит не для печати. Близким ему людям он признавался, что хочет подвести итоги, но колеблется, ибо тем самым берёт на себя непосильную ношу. Николаевский также сообщал, что показал А.И составленный им подробный план для работы над воспоминаниями, но А.И. посчитал этот план чересчур революционным...”
Каждый раз Гучков беседовал с Базили в одно и то же время — начинали они в пять часов пополудни и, как правило, занимались по два-три часа.
Однажды Гучков спросил:
— Как вы думаете, Николай Александрович, попадут ли когда-нибудь ваши записи на родину?
— Когда-нибудь попадут, — уверенно ответил тот.
Записанные со слов Гучкова воспоминания на родину так и не попали. Попали они в архив Гуверовского института войны, революции и мира и до последнего времени на родине были неизвестны, пока некоторые пытливые историки не добрались до заокеанского хранилища.
Свой основной замысел Николай Александрович Базили так и не осуществил — слишком долго и кропотливо он к нему готовился.
Кроме книги “Россия под советской властью” посмертно вышли его мемуары, где воспроизведены рассказы Гучкова — один о поездке его и Шульгина к Николаю II, второй — об отказе от престола великого князя Михаила Александровича.
Базили мечтал составить фундаментальный труд об эпохе, которую ему удалось пережить, и рассказать всю правду о падении романовской династии.
Не все мечты, к сожалению, осуществляются. Не осуществилась и эта мечта бывшего царского дипломата.
Умер Николай Александрович Базили в 1963 году, прожив восемьдесят лет.
А Александр Иванович Гучков скончался в 1936 году.
Он стал готовиться к кончине так же серьёзно и основательно, как готовился в жизни к большим делам. Современники отмечают, что он “приводил в порядок свои дела и отдавал предсмертные распоряжения”. До последнего дня принимал посетителей, около него всё время сидела стенографистка. У его постели постоянно дежурили жена и Вера Александровна Трейл, дочь.
Странная ирония судьбы: Гучков покинул родину из-за большевиков, а Вера Александровна с ними, его гонителями, дружила. В первом браке она была замужем за Петром Сувчинским, основателем евразийского движения в русской эмиграции, во втором — за шотландским коммунистом Р. Трейлом, погибшим в Испании в 1937 году.
В 1932 году Вера Александровна вступила во Французскую компартию. После её выбора отношения с отцом изменились.
Когда я занимался серой тетрадью, то познакомился с историком, который рассказал мне весьма любопытные эпизоды из жизни дочери Гучкова.
— Вы, наверное, не знаете, что шотландец, муж Веры Александровны, работал в Москве. На следующий день после убийства Игнатия Рейсса, резидента НКВД во Франции, она срочно выехала в Москву. Она была знакома с бывшим наркомом НКВД Ежовым. Именно Ежов предупредил её о предстоящем аресте, и Вера Александровна так же спешно покинула Москву, как до этого Париж. У неё было всего два часа, чтобы скрыться, и она сумела использовать эти два часа, чтобы избежать опасной встречи с сотрудниками Лубянки.
— А как же в дальнейшем сложилась судьба дочери Гучкова?
— Весьма любопытно. Вторая мировая война застала её в Париже. В числе подозрительных лиц она была отправлена в концлагерь. Там у неё завязался любовный роман с немецким антифашистом Бруно фон Заломоном, который впоследствии умер от туберкулёза. Она бежала из лагеря, пробралась в Испанию, через неё — в Португалию, а потом и в Англию. После войны вышла из компартии, но была переводчицей при сотруднике советской закупочной комиссии, который остался на Западе. В шестидесятых годах посетила СССР с делегацией английских лейбористов, была у них переводчицей. Была знакома с дочерью Сталина, Светланой Аллилуевой. Говорили, что на её похоронах присутствовала внучка Сталина...
Но всё это — другая тема, другая книга.
А нам надо вернуться к своей теме.
Теперь, когда мы знаем, кто записывал рассказы Гучкова, мы можем верить их правдивости и неподдельности.
Воспоминания Александра Гучкова[2]
“Четверг, 30 марта 1933 года.
Гучков. Последний раз я видел П.А. Столыпина за несколько дней до его поездки в Киев. Я только что вернулся из своего путешествия по Дальнему Востоку, где ознакомился с ходом постройки Амурской железной дороги и по поручению Главного управления Красного Креста принял участие в организации борьбы с чумой в пределах русских концессий в Маньчжурии. Узнав о моём возвращении в Петербург, П. А. пригласил меня к себе обедать. Свидание происходило в его летнем помещении на Елагином острове. После обеда мы с ним гуляли в саду.
Я нашёл его очень сумрачным. У меня получилось впечатление, что он всё более и более убеждается в своём бессилии. Какие-то другие силы берут верх. С горечью говорил он о том, как в эпизоде борьбы Илиодора с саратовским губернатором Илиодор одержал верх и как престиж власти в губернии потерпел урон. Такие ноты были очень большой редкостью в беседах П.А. Чувствовалась такая безнадёжность в его тоне, что, видимо, он уже решил, что уйдёт от власти. Через несколько дней пришла весть о покушении на него в Киеве. Я послал ему иконку, которую он получил, когда был в сознании. Меня что-то задержало в Петербурге, и я по приезде в Киев уже застал Столыпина в гробу.
Генерал-губернатор киевский Ф.Ф. Трепов рассказал мне, при какой обстановке протекали вообще все празднества и был убит П.А. Столыпин. Дело охраны было изъято из рук местных властей и передано в руки центральной власти, охраной руководил Курлов, товарищ министра, затем видную роль играли полковник Спиридович, ротмистр Кулябко и Веригин. По наблюдениям Трепова, охрана не брала на себя ограждение личности Столыпина, а только государя и царской семьи, так что, когда надо было кольцом агентов выделить, то Столыпин находился вне охраны. Хотя Трепов не сказал мне определёнными словами, но, как я понял из общего его рассказа, он разделяет мои подозрения, что если охранка не организовала самого покушения, то во всяком случае не препятствовала ему. Ещё больше укрепилось во мне это подозрение, когда сенатор Трусевич, которому было поручено расследование дела убийства Столыпина, заехал ко мне на квартиру и ознакомил меня тоже со своим общим впечатлением.
Базили. Вы были тогда председатель Думы?
Гучков. Нет. Я как раз перед этим отказался. Западное земство было в Государственном совете искажено. Тогда Столыпин подал в отставку. Государь не принял. Тогда была распущена Дума. Это было так против моей оценки положения, что я сейчас же получил указ о роспуске. Закон о Западном земстве был законом либеральным. Впервые инородцы приобщались к
