которой стояла “Карга”, ползла вверх неспешно, угрожающе раскачиваясь, шаг за шагом поднимая горжу вдоль водопада. Навстречу ей спускалась еще одна, с высокими бортами, до краев заполненная водой.
– Речные духи западных лесов! Примите эту жертву и даруйте нам… – Брак закашлялся от попавшей в горло водяной пыли и сбился, под укоризненным взглядом Кандара, – Даруйте нам силу пережить эту зиму! Во славу твою, Шалвах!
– Ша-а-алвах!
Лебедка заскрипела и вопящий от ужаса парень ухнул вниз.
Обледенелые платформы поравнялись, едва не чиркнув друг друга бортами, и продолжили свой путь. Пустая – вниз, где над свинцовыми водами Тариконы взмывали в воздух фонтаны исходящих паром радужных брызг, ревел близкий водопад и ждали своей очереди на подъемник красные коробочки горж. А груженная “Каргой” платформа шла вверх, где над краем скалы нависали баданги сторожевой башни форта “Рикон”, денно и нощно охраняющего таможню и южные врата Троеречья.
Бешено крутящуюся рукоять лебедки с трудом остановили совместными силами все три Жердана. Болтающегося внизу парня, словно гусеницу на паутинке, тянули всем экипажем, пыхтя, отдуваясь и матеря нерадивых механиков. Те, вместо сведения привода лебедки, уже почти неделю ковырялись в трофейном мусоре и едва не обгадили долгожданное посвящение. Нерадивые механики огрызались и налегали на рычаг.
Освобожденный от пут и закинутый в жарко натопленную костровую, парень выглядел плохо. Так, как должен выглядеть человек, переживший падение с ледяного водопада и самый большой ужас в своей жизни – бледные как снег щеки, выцветшие до синевы губы и расширенные зрачки. Он сидел у костра и трясся мелкой, едва заметной дрожью, не реагируя ни на что. Даже когда вытянувший короткую соломинку Жердан Средний полез к нему в штаны в поисках постыдного, Нали лишь глухо застонал и едва не опрокинулся в костер. А после беззлобных насмешек и объяснений происходящего – залпом выпил стакан вонючего самогона и ушел в угол. Трястись и тихо всхлипывать.
Парня можно было понять. В Шаларисе-Чебо осталась на зимовку его родная горжа – скоростная “Сирень”. И весь ее экипаж, с которыми Нали уже три года бороздил речную паутину. Раскон перед отбытием затребовал себе нового рулевого, и остальные капитаны, не сговариваясь, кивнули на посмурневшего Ведена. Тот пытался возмущаться, но был повержен общественным порицанием за жадность и каким-то хитрым пунктом договора за невнимательность. Пареньку дали пару часов на сборы, пообещали хорошо кормить и не отдавать Везиму, после чего маленькая флотилия распрощалась с промороженным насквозь городком и отправилась в долгожданный путь домой. В Троеречье. С наспех залатанной крыши поместья провожал взглядом уходящие горжи сар Раготар Чебон, по мере сил помогая зимнему солнцу освещать Шаларис своим великолепием, лишь слегка подпорченным последствиями бессонной ночи.
Вообще, после того, как реки сковывает льдом, пусть даже и не слишком толстым, жизнь на водных артериях запада замирает. Неудачливым, или попросту слишком жадным капитанам, застигнутым морозами в лесах, остается только вставать на зимовку в ближайшем поселении. Проламывать корпусом лед, пусть и тонкий, способна любая горжа – вопрос лишь в том, как долго она сможет это делать, прежде чем промороженный металл сдастся. Застрять на отмели в разгар холодов – что может быть прекраснее?
Но у флотилии Раскона были все шансы добраться до великой реки без приключений. На их стороне было целых пять механиков, полторы тонны листового железа, три опытных капитана и могучий “Архулас”, полностью оправдавший свое громкое имя. Он и решил исход рискованной экспедиции: бронированный нос с легкостью взрывал не успевший толком заняться лед, батарея толкателей без устали тащила огромный плот вперед, а дуэт тяжелых скрапперов расчищал пустыми залпами самые трудные участки, сбивая с окрестных плакальщиц невесомую снежную пыль. Если в местных лесах и обитали лихие люди, любящие подлавливать одиноких припозднившихся путешественников, то при виде такого зрелища они явно решили не связываться.
На просторе Тариконы, путь до которой занял неполных три дня, жизнь горжеводов стала куда проще. Даже в самые затяжные и лютые зимы, великая река не позволяла жалким законам природы заковать свое бесконечное тело в лед. Вырвавшаяся на большую воду “Вислая Карга” расправила свои сетчатые крылья и устремилась на север, оставив за своей спиной медлительный “Архулас” и покалеченную “Лесную Гниду”, умудрившуюся безвозвратно потерять на особо подлой излучине два толкателя, маневровый винт и пяток зубов, ранее принадлежавших рулевому. Горжи обменялись напоследок гудками ревунов, жахнули на прощание в небо скрапперы исполина, расцветив ночь синим, и горжа фальдийца вновь осталась в одиночестве. Пусть и ненадолго.
Водопад “Рикон” – это единственная водная дорога к Троеречью с юга. Нет, способов преодолеть скалы и подняться к Вентийскому озеру здесь хватает. Можно забраться по восточным уступам, благо для пеших путников в камне предусмотрительно выбиты ступени. Можно пройти западом, заложив широкую петлю через леса пригорья – это куда дольше, зато бесплатно и в меру безопасно. Но основным путем наверх для горж и их грузов оставались подъемники. По случаю зимнего времени, сильно сократившего активность на реке, из четырех исполинских противовесов работал лишь один, да и тот никуда не торопился. Цепи и механизмы на морозе вели себя непредсказуемо, смазка густела и застывала, а эйносы работали вполсилы, поэтому платформы ползали вдоль водопада с поистине королевской вальяжностью и степенностью, отчего внизу было не протолкнуться от ожидающих. У ворот прижавшегося к самой скале здания таможни вяло переругивались с охраной подмерзшие от длительного ожидания капитаны.
Раскон дожидаться своей очереди в стылой заводи не стал, не прельстился он и раскинувшимся на берегах торгом, вольготно уместившимся между парой неплохих, по слухам, кабаков. Местные дельцы спешили снять пенку с кипящих от долгого ожидания горжеводов, драли втридорога за горячую еду и дешевое пиво, а торгаши на рынке с готовностью соглашались избавить перегруженные плоты от лишней тяжести за скромную наценку. Выигрывали при этом все: торговцы получали товар по дешевке, горжеводы – звенящую по карманам мелочь, помогающую скрасить унылое ожидание культурным досугом, а капитаны здорово экономили на услугах подъемника – каждое речное корыто тщательно взвешивалось и цена считалась по установленной таксе, с учетом известности, личных заслуг и еще каких-то сложных, тайных манипуляций, скрытых от публики за широкой обложкой журнала оценщика.
Этими самыми манипуляциями фальдиец и проложил себе дорогу к заветной платформе – светанул оранжевой гильдейской бляхой, многозначительно подвигал усами и на секунду приоткрыл ткань с борта, демонстрируя название плота. Крохотный мешочек сменил хозяина, таможенник махнул рукой охране, и “Вислая Карга”, расталкивая конкурентов, величественно проплыла без
