В субботу, 4 августа, адмирал решил направиться к острову Грасия, чтобы осмотреть его; он приказал поднять якоря и отправился в путь от берегов Песчаного мыса, где ранее была его якорная стоянка.
В проходе, через который он вошел в Китовый залив, ширина была не более 2 лиг, так как он сжат был с одной стороны островом Тринидад, а с другой материком. Вследствие узости этого прохода ток пресной воды в нем был стремительным. От Песчаного мыса острова Тринидад, с его южной стороны, шло чрезвычайно сильное течение, и рокот его был так силен, что все пришли в ужас, не надеясь избежать гибели.
Навстречу этому течению шло противное течение, вызванное сопротивлением моря, и воды в месте столкновения двух потоков вздымались наподобие очень высокого холма. Один корабль был вскинут на его вершину, – зрелище еще доселе невиданное, другой же корабль был сорван с якоря и отброшен в сторону. Этот корабль на парусах маневрировал до тех пор, пока не оставил позади упомянутый водяной холм. «Господу угодно было, – говорит здесь адмирал, – чтобы кораблям не был причинен ущерб».
Описывая это происшествие в послании к королям, он указывает: «До сих пор от страха пробегают по телу мурашки, когда я вспоминаю, что корабль едва не опрокинулся, подойдя к этому холму». Этому проходу, в память о перенесенной опасности, он присвоил имя «Змеиной пасти» (Boca de Sierpe).
Дойдя до материка, берег которого он приметил в этой стороне, и полагая, что перед ним остров, адмирал увидел между ним и Тринидадом еще один проход, посреди которого лежали два островка. Мысу, который выдавался в этот проход со стороны материка, он дал имя Мыса раковины (Cabo de Lapa), а мыс, расположенный на берегу Тринидада, он назвал Тупым (Cabo Boto) из-за его грубых очертаний. Один же островок он назвал Улиткой (Caracol), другой Дельфином (Delfin).
Он шел вдоль берега материковой земли Пария (Paria), думая, что земля эта – остров, и дал ей имя остров Грасия. А путь он держал на запад в поисках гавани. От Песчаного мыса – оконечности острова Тринидад – до Тупого мыса на том же острове расстояние, по словам адмирала, не превышает 26 больших лиг, между этими двумя мысами остров Тринидад имеет наибольшую ширину; а расположены они – один прямо на север от другого.
В проходе имеются два течения противоположных направлений.
Шли сильные ливни, ибо было это время дождей, как уже о том упоминалось выше. Адмирал говорит, что остров Грасия очень высок и весь покрыт лесами, которые спускаются к самому морю. Объясняется же это тем, что залив, в него вдающийся, со всех сторон окружен сушей, и берега его не разрушаются от ударов волн и от прибоя, как то бывает, когда они омываются открытым морем.
Адмирал указывает, что, находясь на оконечности этой земли, он видел на северо-востоке еще один высочайший остров на расстоянии 26 лиг. Назвал он его островом Красивых очертаний (Bellaforma), так как издали он таким казался.
Однако все эти острова были частью материка. Передвигаясь на кораблях с одного места на другое в пределах залива, окруженного сушей, адмирал видел разрывы в линии берега и участки между этими разрывами принимал за острова и считал их таковыми.
В воскресенье, 5 августа, адмирал отошел на 5 лиг от Мыса раковины, восточной оконечности острова Грасия. Он видел много превосходных гаваней, расположенных одна подле другой. Он говорит, что почти вся эта часть моря кажется гаванью, так как она замкнута грядой островов, и поэтому за этим барьером ни одна волна не возмущает спокойствия моря. Он называл островами части материка, а между тем в тех местах только и было земли, что материк да остров Тринидад, которые окаймляли залив, о котором он говорил, как о море.
На берег отправлены были лодки. Обнаружены были следы людей, погасший костер, выловленная рыба и найден большой дом. Отплыв оттуда, прошли 8 лиг до места, где очень высокие горы прорезаны многочисленными долинами и «все они должны быть обитаемыми», так как во многих местах видны возделанные поля.
Рек тут очень много – в каждой долине протекает своя река, а долины эти следуют одна за другой через каждую лигу. Найдены были здесь различные плоды и виноград, подобный настоящему винограду – очень приятный на вкус, и некоторые плоды похожи были на яблоки, другие же напоминали апельсины, причем сердцевина была у них такая же, как у фиг. Здесь обнаружено было множество обезьян. Воды же в этих местах, как говорит адмирал, лучшие из всех, какие когда-либо он видел.
Он пишет: «Этот остров изобилует гаванями, море тут пресное, хотя, впрочем, и не в совершенной степени. Скорее можно сказать, что вода в нем солоноватая, как в море близ Картахены». Ниже он говорит, что вода в море пресная, словно в реке у Севильи, и его замечание о солоноватом вкусе воды объясняется тем, что он встречал струи идущего из открытого моря течения, которое делало соленым речную воду.
6 августа, в понедельник, пройдя 5 лиг, адмирал вошел в небольшую бухту и увидел на берегу людей.
Тотчас же после того как он вступил в бухту, к одной из каравелл, наиболее приблизившейся к берегу, подошло каноэ, в котором сидело четверо индейцев. Пилот каравеллы окликнул индейцев и сказал им, что желает вместе с ними направиться к берегу. Затем он настиг это каноэ и захватил его, а также индейцев, которые пытались вплавь добраться до берега, и доставил их адмиралу. Адмирал говорит, что цвет кожи у них такой же, как и у прочих жителей Индии.
Одни из них носят очень длинные волосы, у других же волосы не длиннее, чем у нас. Нет среди них стриженых, а индейцы на Эспаньоле и в других землях стригут волосы. Телосложение у них красивое, рост очень высокий. Детородный член у них перевязан и прикрыт. Женщины ходят нагие, в чем мать родила. «Этим индейцам, – говорит адмирал, – как только они появились у нас, я дал погремушки, четки, сахар, а затем отправил их на берег, где скопилась огромная толпа индейцев. Как только индейцы узнали, что обращаются с ними хорошо, все они пожелали прийти на корабли.
Явилось их множество – все, кто имел каноэ, и все они были приняты хорошо. С ними беседовали ласково, давая им вещи, которые им нравились». Адмирал пытался расспрашивать их, они отвечали, но никто не понимал этих людей. Индейцы принесли хлеб и воду, а также напиток, подобный молодому вину. Все они были вооружены луками, стрелами и щитами, причем к стрелам были прикреплены пучки травы.
Во вторник, 7 августа, прибыло множество индейцев со стороны суши и моря, и все они приносили хлеб, маис и различные съестные припасы, а также сосуды (cаntaras) с напитком, то молочно-белым, вкусом, как молодое вино, то зеленым, крепким, как старое вино. Адмирал полагает, что напиток этот изготовляется из плодов. У всех к самому острию наконечников стрел прикреплены были пучки травы. За четки они не давали ничего, но все, что имелось у них, предлагали в обмен на погремушки. Все прочие товары спроса не имели, хотя бронзой они очень интересовались.
Адмирал отмечает, что, получив любую кастильскую вещь, они тотчас же принимались обнюхивать ее. Они принесли попугаев двух или трех видов и, в частности, той породы, что встречается на острове Гвадалупе, – речь идет о больших попугаях с длинным хвостом. Приносили они превосходно вытканные хлопчатые ткани, по окраске и выделке подобные тканям, которые привозят из Гвинеи, из области Сьерра-Леоне. Разницы не было никакой, хотя, как говорит адмирал, жители этих мест не должны сообщаться с жителями Гвинеи, так как от того места, где он находится, до Гвинеи более 800 лиг.
