После дневного оперативного совещания Фрайтаг фон Лорингхофен подошел к фюреру для получения от него личного разрешения покинуть бункер. "А каким образом вы собираетесь выйти из Берлина?" — спросил Гитлер. Фрайтаг фон Лорингхофен объяснил ему возможный маршрут, который пролегал из рейхсканцелярии до Хафеля. Там им предстояло найти лодку. Фюрер начал интересоваться деталями. "Вы должны обязательно взять лодку с электрическим мотором, — добавил он, — поскольку она не дает никакого шума, и вы спокойно можете пересечь линию фронта русских". Фрайтаг фон Лорингхофен, опасаясь, что любой нюанс может послужить причиной отказа фюрера выпустить их из бункера, промолвил, что действительно лодка с электрическим мотором является наилучшим средством передвижения, но если потребуется, то они могут воспользоваться и альтернативными вариантами. После этого Гитлер как-то внезапно обмяк, пожал руки офицерам и отпустил их.
Военнослужащие дивизии СС "Нордланд" прекрасно знали, что русские находятся уже очень близко от рейхсканцелярии. Три танка Т-34 совершили попытку прорыва на Вильгельмштрассе, но были подбиты французскими добровольцами с помощью фаустпатронов.
Ранним утром 29 апреля, в тот момент как пара молодоженов, Адольф и Ева Гитлер, ушли к себе отдыхать, командир 301-й стрелковой дивизии полковник Антонов приказал возобновить атаку на противника. Два полка его соединения пошли на штурм здания штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе. Оно получило значительные повреждения еще в ходе воздушного налета 3 февраля[831]. По уже сложившейся практике советское командование выдвинуло вперед тяжелые орудия (203-миллиметровые гаубицы) и открыло огонь прямой наводкой. Вслед за этим к зданию устремились пехотинцы. Вскоре на нем уже развевалось красное знамя. Однако в советских источниках не упоминается о том, что штурм штаб-квартиры гестапо занял довольно длительное время и стоил красноармейцам большой крови. После ожесточенного боя немцы перешли в контратаку и к вечеру сумели отбить здание. Советское командование первоначально не имело понятия — остались ли в его подвалах какие-либо заключенные. Позднее стало известно, что там еще содержались семь человек, которых по специальному распоряжению оставили пока в живых и не казнили вместе с остальными узниками 23 апреля.
Командира дивизии "Нордланд" Монке, находившегося вместе со своим штабом в рейхсканцелярии, постоянно "кормили"[832]обещаниями — то о скором подходе к Берлину 12-й армии генерала Венка, то о начавшихся мирных переговорах с западными союзниками. Но единственным пополнением, которое прибыло под начало Крукенберга, оказались сто пожилых полицейских чиновников. Подчиненные ему солдаты были настолько истощены, что стали равнодушно относиться ко всей информации, поступающей сверху. Их утомляли теперь даже обычные разговоры. Лица солдат были пустыми[833]. Для того чтобы разбудить спящего военнослужащего, командиру приходилось несколько раз сильно толкать его в бок. Борьба с русскими танками превратилась для немцев "десантом в ад"[834].
Подразделение истребителей танков, состоящее из французских добровольцев, сыграло особенно большую роль при обороне германской столицы. На его счету было в общей сложности сто восемь подбитых советских машин. Анри Фене особо отмечал семнадцатилетнего юношу по имени Роже из Сен-Назара, который в одиночку охотился за русскими танками[835]. Двадцатилетний унтершарфюрер Эжен Ванло, бывший водопроводчик, являлся самым метким стрелком — он уничтожил восемь танков. Еще в Нойкёльне он подбил две машины, а затем в центральном секторе шесть штук всего за одни сутки. Во второй половине дня 29 апреля Крукенберг вызвал Ванло к себе в штаб, расположенный в вагоне поезда метро, и повесил ему на грудь один из двух оставшихся рыцарских крестов. Другой крест достался майору Херцигу, командиру 503-го эсэсовского батальона тяжелых танков. Сам Крукенберг получил рыцарский крест из рук Монке. Награды были вручены также Фене и курсанту Аполло за то, что каждый из них уничтожил по пять русских танков. Один скандинавский эсэсовец, имевший звание оберштурмфюрера, по этому случаю принес для героев три бутылки французского вина.
Фене, раненный в ногу, объяснял, что они продолжали сражаться лишь потому, что в их головах прочно засела одна-единственная мысль: "коммунисты должны быть остановлены" и времени для "философствования" нет.[836]Среди французских добровольцев, оборонявших Берлин, находился русский эмигрант и белогвардеец, участвовавший в гражданской войне, Протопопов. Он также полагал, что символ гораздо важнее реальности. Уже после окончания войны несколько выживших эсэсовцев попытались оправдать свое участие в бессмысленном сопротивлении тем, что их борьба против большевиков стала якобы примером для будущих поколений. Даже гибель самых юных парней они считали в этом случае вполне оправданной.
К западу от Вильгельмштрассе подразделения 8-й гвардейской армии Чуйкова форсировали Ландвер-канал и вышли к парку Тиргартен. Многие солдаты просто бросались в воду и пересекали канал вплавь, другие использовали для переправы подручные средства. Атаку советских войск прикрывал мощный огонь артиллерии и авиации.
На Потсдамском мосту советские танкисты использовали один хитроумный прием. Они прикрепили на задней броне своих боевых машин обугленные канистры и промоченные соляркой тряпки. Когда танки вышли к мосту, эти тряпки были подожжены. Расчеты немецких противотанковых орудий и экипажи "тигров", открывшие поначалу прицельный огонь, вскоре прекратили его, решив, что с советскими танкистами покончено. Однако спустя некоторое время русские танки вновь рванулись вперед. Пока немцы приходили в себя и осознавали, что произошло, нападавшие сумели пересечь мост и ворваться в расположение обороны противника. Вслед за передовой группой тридцатьчетверок последовали и остальные боевые машины.
Во второй половине дня русские применили еще один трюк. Из комплекса подземных тоннелей к ним навстречу вышли три мирных жителя, державшие в руках белые флаги. Они спросили советских солдат, позволит ли их командование выйти наружу гражданским лицам. К ним на переговоры вышел политработник гвардии майор Кухарев, которого сопровождали переводчик и десять автоматчиков. Три мирных жителя провели Кухарева к входу в тоннель, где вскоре появились еще три немецких офицера. Они предложили майору надеть повязку на глаза и сказали, что собираются обсудить все внутри. Однако Кухарев возразил и настоял на том, чтобы переговоры велись наверху. В конце концов стороны достигли соглашения о выходе из тоннеля полутора тысяч мирных граждан. После того как их эвакуация закончилась, германский капитан громко объявил, что оставшиеся солдаты и офицеры вермахта должны спуститься вниз и до конца выполнить свой долг перед фюрером. "Но товарищ Кухарев был не так прост"[837], - говорилось в советском отчете об этом событии. Он неожиданно выхватил маленький пистолет, который прятал в рукаве, и застрелил всех троих немецких офицеров, включая капитана. Сразу после этого в тоннель ворвались советские автоматчики из 170-й стрелковой дивизии и взяли в плен остальных немцев. Растерявшись, те быстро подняли руки вверх. Среди плененных оказалось много молодых курсантов.
