Дугой полевых укреплений они образовали прикрытие, под которым русские саперы быстро стали наводить 3 понтонных моста. И только во второй половине этого дня подошли турецкие части, направленные Ибрагимом из осадного лагеря. Чуть-чуть не успели. С ходу развернулись в яростную атаку. Янычары вышагивали «под белыми знаменами с красными краями и полумесяцем посередине» (Гордон). Но мосты уже были наведены, по ним шли на плацдарм гвардейцы генерал-майора Матвея Кравкова. Врага встретили картечью из выкаченных в передовую линию легких пушек, ядрами тяжелых — с острова, ружейной пальбой из-за туров и фашин. Тех, кто прорывался к укреплениям, отбрасывали в рукопашной. За янычарами с криками «Алла!» покатились на русских массы крымской конницы. Их тоже косили и отражали. Ибрагиму-паше доложили, что атаковать больше «мочи нет», что убит сын крымского хана, много мурз и старших офицеров.
Главнокомандующий спешно перебрасывал из-под Чигирина на Днепр новые контингенты. К 28 августа там сконцентрировалось 40 тыс. пехоты и конницы. Но и у русских на плацдарме находилось уже 15 тыс. под общим командованием генелал-поручика Григория Косагова. Враги снова лезли в атаки, устилая трупами прибрежные луга и холмы. А когда их повыбили и измотали, русские и казаки сами перешли в общую контратаку. Турки и крымцы сломались — и побежали… Ромодановский доносил в Москву: «Знатную одержав победу над неприятелем, многих побили, гоня их на 5 верст от Днепра».
Когда известия о разгроме дошли до осадного лагеря, оставшиеся там части заметались, запаниковали. Защитники Чигирина видели со стен, как турки пытались покидать траншеи, а офицеры саблями гнали их обратно. Турецкий историк Фундуклулув «Хронике Силахдара» писал: «Силы Ибрагим-паши, командовавшего турецкими войсками, осаждавшими крепость, истощились в неудачной борьбе с русскими, которые блестяще отражали все приступы и, совершая вылазки, наносили туркам чувствительные удары». Был созван военный совет, и хан Селим-Гирей высказался за то, чтобы «пойти прямо по спасительному пути отступления». Предложение «было признано благоразумным, кади-аскер составил протокол».
Всю ночь противник вел огонь, чтобы замаскировать шум отхода, а под утро зажег свой лагерь. Из крепости выслали разведку, обнаружившую, что траншеи пусты, в одной нашли спящего турка, которого товарищи забыли разбудить. Как вспоминал Гордон, было видно, что неприятели «отступили с большой поспешностью», оставив значительное количество имущества. Казаки снарядили погоню, «убили несколько сот человек и заставили бросить много повозок, буйволов и разных вещей». В этот день, 29 августа, русские части на Днепре тоже обнаружили уход турок. Только татарские отряды пытались прикрыть отступление. Маячили на холмах, а когда неосторожно приблизились, Ромодановский отогнал их пушками. За лесом, в стороне Чигирина, поднимались клубы дыма, и воевода выслал на разведку 60 рейтар во главе с ротмистром. По дороге они встретили русского офицера, сообщившего, что «турки сняли осаду и отступили в большом беспорядке, оставив много бомб и осадных орудий».
Воевода послал в город драгун подполковника Тумашева и продолжил переправу своей армии. Следом за ней уже выдвигались к Днепру резервные полки Голицына. 5 сентября войско подошло к Чигирину и встало лагерем. Преследовать турок было бы безумием, они успели оторваться далеко. И идти пришлось бы по пустыне, где не осталось не только продовольствия, а даже, как докладывал Ромодановский, на 15 верст вокруг нельзя было достать корма для коней, все разорила и подъела вражеская орда. Поэтому воевода и гетман послали вдогон лишь отряд из 3 тыс. всадников. Он привез из рейда пленного болгарина и сообщил, что турки удирали ускоренными маршами, без ночевок, пока не перешли реки Ингул и Ингулец, а татары сопровождали их до Буга, откуда повернули в Крым.
Чигирин и его окрестности представляли жуткое зрелище. Самойлович отмечал, что на крепостных валах буквально живого места не осталось. Все поле было изрыто окопами, стены разрушены, под них подведены многочисленные подкопы, почти все крепостные пушки были повреждены. У гарнизона оставалось всего 28 бомб и 23 бочки пороха. Ромодановский приказал срочно восстановить крепость. Пехотным полкам было велено засыпать турецкие траншеи и срыть батареи, а кавалерийским — заготовить и привезти 15 тыс. бревен. В Чигирине остался 15-тысячный гарнизон во главе с Иваном Ржевским. Несколько рейтарских и казачьих полков должны были до зимы дежурить в Черкассах, Белозере, Каневе и других правобережных городах на случай татарских набегов. А остальные войска возвратились на Левобережье. В сражении на Днепре наша армия потеряла 2460 человек убитыми и около 5 тыс. ранеными. В гарнизоне Чигирина погибло 998 человек, раненых «было очень много». Потери турок оказались гораздо больше. Как доносили русские агенты из Стамбула, «по янычарским спискам» было убито 10 тыс., в турецкой коннице — 15 тыс., а урон татар, молдавских и румынских вспомогательных войск никто и не считал.
Султан встретил Ибрагима очень сурово. В оправдание тот называл крепость неприступной, представил протокол с согласием всех военачальников снять осаду. Султан его слушать не стал. Кричал: «Пошел, старый пес! Не мог ты взять такой ничтожной крепостенки, как Чигирин, возвратился прогнанным. Сколько истратил на ветер казны? Что у тебя, войска, что ли, было мало? Или у тебя не было пушек и снарядов?» Ибрагима заключили в тюрьму Еди-Куллэ, Селим-Гирей за «благоразумный совет» отступить был смещен с престола и сослан на Родос, крымским ханом стал Мурад-Гирей. А Россия торжествовала блестящую победу. Все участники кампании были награждены. Офицеры — повышениями в чинах, соболями. Стрельцы, солдаты, казаки — прибавками к жалованью, «портищами сукна» и «золочеными копейками», специально выбитыми по этому случаю (их в то время носили, как медали).
Звезды Чигирина
С поражением турки не смирились. Вскоре стало известно, что при отступлении они оставили обозы и артиллерию на Днестре, в Бендерах и в Тешне. Там же осталась для их охраны часть войска под командованием правителя Каменец-Подольского Али-паши. А остальные соединения получили приказ собраться весной. В ноябре в Курск прибыл стольник Карандеев с распоряжением Ромодановскому — провести с Самойловичем совещание о планах на 1678 г. и о решениях донести лично царю. Воевода и гетман пришли к общему мнению — укреплять Чигирин, усиливать его гарнизон. Москва искала и пути политического урегулирования конфликта. В декабре в Константинополь отправилось посольство Афанасия Поросукова, Федора Старкова и Григория Волошанинова. Они вручили султану грамоту о восшествии на престол Федора Алексеевича, передали «укоризну» за посылку войска под Чигирин и напомнили об «исконной прежней дружбе». Но надежды, что неудача заставит турок одуматься, не оправдались. Великий визирь Кара-Мустафа категорически заявил, что если царь не откажется от Украины, война продолжится. Поросуков оказался хорошим разведчиком, и уже в январе 1678 г. из его донесений правительство узнало о подготовке нового похода.
Возглавить его намеревался сам Мухаммед IV, но приближенные отговорили султана. Главнокомандующим стал великий визирь. А непосредственное руководство войсками поручалось опытному вояке диарбекирскому паше Каплану. Молдавский воевода Антоний получил приказ готовить для похода сено, хлеб, овес и сосредотачивать запасы в г. Сороки. Во время переговоров Кара-Мустафа обмолвился, что султан отправится на войну 20 апреля. А, подкупив Скорлата, переводчика великого визиря, Поросуков уточнил, что для похода собирают войска из Египта, Багдада, Антиохии, Анатолии. Что Мухаммед IV выступит с визирем 22 апреля, но дойдет лишь до г. Бабы на Дунае, под Чигирин пойдет Мустафа-паша, а султан будет формировать вторую армию. И двинется после взятия Чигирина для развития успеха.
