И вижу, несется на меня «Собачья свадьба» — Кобелей штук десять, и эта мерзкая Сучка впереди всех! И ни одного деревца рядом, куда можно было бы влезть, ни одного подвала, куда сигануть, спрятаться, скрыться...
Сейчас, сейчас эта оголтелая свора разорвет меня на куски! Я уже чувствую их вонючее дыхание на своем носу и уже откуда-то знаю, что эту Суку зовут почему-то Котовым именем — ВАГИФ.
— Шура-а-а-а!!! — кричу я истошным шелдрейсовским голосом. — Спаси меня, Шура!.. Помоги мне!.. Помоги...
А откуда-то сверху раздается холодный Шурин голос:
— Старик, я же тебе сказал — здесь каждый свои проблемы решает сам.
— Помоги, Шурик... — беззвучно кричу я и понимаю, что это мой последний крик на этом свете...
* * *
... Меня явно кто-то поднимает. Открываю глаза — ни хрена не сообразить. Поворачиваю голову — Тимур!
Сидит в своей пижаме на полу и вытаскивает меня из коробки. Прижимает к себе и шепчет:
— Мартынчик, Кысинька... Ты чего? Хочешь, я маму позову?..
Тэк-с... Значит, мне все это приснилось? Господи, ну надо же, чтобы такое причудилось! Гадость какая...
Понимаю, что это был всего лишь сон, а на душе чего-то так мерзко, так себя жалко, что и не высказать! Я наспех лизнул Тимура в щеку — ребенок все-таки — и спрашиваю его:
— Ты-то как здесь оказался? Тебе же спать нужно.
— Я и спал, — обиженно отвечает Тимур и кладет меня обратно в коробку. — А когда ты начал кричать, я и проснулся. У тебя задние лапы так тряслись — просто ужас! А передними, ты посмотри, что ты сделал...
Показывает на внутреннюю сторону коробки, а она вся в клочья когтями изодрана!
— Ты так жалобно мяукал, — говорит Тимур.
Я уже совсем пришел в себя. Только голова очень болела.
— Ладно тебе фантазировать, — говорю. — Я только Котенком мяукал. И то всего месяца четыре. От силы — пять. А с тех пор...
— Нет, мяукал! — настырничает Тимур. — Я же слышал! Ты спал и мяукал, а я смотрел на тебя и слушал. Может, ты во сне в детство вернулся? У меня так очень часто бывает.
— Может быть, может быть... — говорю. — Мне теперь кажется, что может быть все. А теперь послушай совета старшего — ложись-ка в постель. Ночь на дворе.
Тимур прыгнул к себе под одеяло и говорит мне оттуда:
— Идея! Залезай ко мне в кровать. Тут как раз две подушки. Чего тебе там одному? А то ты какой-то дерганый, нервный. Давай лезь ко мне.
Я сел, почесал в затылке задней лапой и пошел спать к Тимуру.
Хотел было я его спросить, кто такой Вагиф, или что это, а он на меня лапу... то есть руку забросил, придавил меня и сразу заснул. Я покрутился малость и тоже задрых. И больше мне до утра, слава Бoгy, ни хрена не снилось.
* * *
— «Ребята! Когда проснетесь, обязательно позавтракайте. Оставляю вам пять долларов. Надеюсь, хватит. Закончите свои дела, сразу же заезжайте ко мне в участок. Я буду там весь день. Может быть, сумею освободиться раньше — привезу вас домой на машине. Тим! Не забудь слегка подогреть молоко Мартыну. Холодное не давай — вредно. Мама», — читал мне Тимур записку, оставленную Рут на столе в кухне.
— Она настоящий полицейский? — спросил я Тимура уже за завтраком.
— А ты думал! Будь здоров еще какой!.. Называется — «сотрудник по связям с общественностью».
— А почему я не чувствую запаха оружия в доме? — удивился я.
— Потому что оружие она оставляет на работе. В специальном сейфе. Поедем за ней — я тебе все там покажу. Я в этом участке знаешь сколько раз был?! Меня там все знают!
Я вспомнил русских милиционеров, немецких полицейских — даже когда они были не в форме, а в обычных шмотках, от них всегда пахло оружием. И я сказал об этом Тимуру.
— Ей не обязательно таскать с собой «пушку», — ответил Тимур. — Она уже год вкалывает специалистом-психологом в общине бухарских евреев нашего района. А там в основном — сплетни. Разборки — редкость. И вообще... Кыся! Кончай жрать, поехали! Нам еще до Нью-Джерси добираться часа два.
* * *
Опять из-за этого проклятого рюкзака и уже ненавистного мне мэра Нью-Йорка Рудольфа Джулиани, запретившего перевозку домашних животных в автобусах и метро (здесь это называется — сабвей), я опять ни хрена не увидел Нью-Йорка!..
Пока шли от дома до сабвея, я уже что-то посмотрел. Даже узрел небольшой магазинчик, исторгавший поразительный букет запахов — рыбы и мяса, сладостей и, фломастеров, копченых колбас и презервативов... Это я называю только знакомые мне запахи! Но самое забавное, что вывеска на магазинчике была, кажется, написана по-русски. Я хоть и не умею читать, но хорошо знаю русские буквы, которых нет в остальных языках. Так вот там, сдается мне, почти все было написано на русском. И потом я вспомнил, как Рут ночью обронила фразу, что Тим шляется в какие-то русские магазинчики и треплется там по-русски.
Да! Самое главное!.. Когда мы выходили из дома, до меня донеслась такая мощная концентрация Котово-Кошачьих запахов, которая могла идти от одновременного скопления моих коллег и дальних родственников числом не менее пятидесяти! Причем запах этот был не случайной компашки, а устойчиво отлаженного коллектива, обитающего в районе этого дома с незапамятных времен.
Я ведь и ночью, когда «пользовал» ту самую беленькую Кошечку-грязнульку, чувствовал этот запах. Но то ли был вымотан до предела предыдущим днем, то ли, «находясь в Кошке», перестаешь на все остальное обращать внимание, но такой Силы запаха я не ощутил. А тут — будто по носу шарахнули! Интересненько...
Да, так вернемся к мэру Нью-Йорка Рудольфу Джулиани.
Как истинный житель Нью-Йорка и Прирожденный Горожанин, Тимур повесил на мэра еще кучу всяких претензий: проезд в метро, мерзавец, повысил до полутора долларов!.. Вместе с губернатором Джорджем Патаки заставил Финансовый комитет Управления пассажирского транспорта Нью-Йорка и Нью-Джерси — место, куда мы сейчас направляемся и куда иначе, как через туннели под Гудзоном или по мостам, не проедешь, — поднять плату за проезд этих мостов и туннелей с шести долларов до семи! Правда, в оба конца...
— Это еще хорошо, что мама служит в полиции! — возмущенно воскликнул Тимур вслух по-русски. — Им там каждый год выдают такой специальный пропуск на машину, и она как сотрудник полиции в любое время дня и ночи может поставить машину где хочет! И бесплатно ездить через эти мосты и туннели. Сколько хочет. Пропуск этот каждый год другого цвета... В прошлом году, к примеру, был красный, в этом — зеленый...
Но самое страшное обвинение Рудольфу Джулиани Тимур предъявил за то, что тот из-за своей «вонючей демократской показухи» прошелся вместе с гомосеками и лесбиянками на традиционном городском параде!
— С кем, с кем?.. — переспросил я, не видя ничего предосудительного в каких-то традиционных парадах. — С кем, ты сказал?
